Лучше сдавать на механику или автомат

Варшава, 21 апреля 2010 г.
Интервью провела Урсула Хербих 90 229 90 230 .

Hardline - обзор. Золотая газовая трубка и клюшка для гольфа

Первое, что нас удивляет в Battlefield: Hardline после запуска одиночной кампании, это то, что для одной из самых известных серий шутеров здесь не так много стрельбы. Это, конечно, напрямую связано с сюжетом игры. Мы играем роль следователя Ника Мендосы, поэтому трудно ожидать, что мы убьем стадо преступников вроде судьи Дредда. Обычно вместо оружия мы целимся во врагов со значком. Механика игрового процесса всех 10 глав очень похожа.Приезжаем на место преступления, сканируем его на предмет улик и, если поблизости находим потенциальных головорезов, стараемся отделить их от остального «стада». Затем достаем значок и надеваем на них наручники (а точнее пластиковые полосы).

Конечно, если мы проиграем, произойдет перестрелка, но игра определенно вознаграждает больше за поимку преступников, чем за их убийство.За этот стиль мы также получаем больше очков опыта, что позволяет нам открывать новое оружие. Здесь есть парадокс, потому что чем больше мы крадемся, тем более мощное оружие мы можем разблокировать. В целом механика «сияния значка» неплохая и это новинка на рынке шутеров, но делается это слишком легко, во-вторых, многие получатели игры могут разочароваться, потому что при покупке Battlefield у них есть вправе ожидать, что в воздух летит солидная порция ракет.

Battlefield: Hardline - Сегодня в "Мире копов" номер серии ...

Вся одиночная кампания сделана по условию телесериала и разделена на 10 фрагментов.Каждый эпизод мы начинаем с характеристики «в предыдущем эпизоде ​​...». Сюжет Battlefield: Hardline был смоделирован по мотивам популярного сериала «Щит», который транслировался по польскому телевидению как «Святые полицейские». Интересно, что в Hardline роль шефа полиции исполняет Бенито Мартинес, актер из «Щита».

Во время кампании мы посетим несколько разных мест: центр Лос-Анджелеса, пустыни Калифорнии или заболоченные земли Эверглейд.Эпизод, происходящий во время бушующего урагана, очень атмосферный. История фокусируется на обнаружении и устранении боссов преступного мира наркотиков. Персонажи - это клише персонажей криминальных сериалов и фильмов, но историю можно втянуть, если бы не одна проблема.

Полонизация, к сожалению, убивает всю атмосферу игры.В американской языковой версии представлен полный спектр культур и национальностей. Актеры говорят со своим акцентом: азиатским, латинским или «слоеным» в Техасе. В польской версии это совсем не отражено, поэтому все звучат искусственно и одинаково, а голоса польских учителей совершенно не соответствуют персонажам. Что еще хуже, что, к сожалению, уже является стандартом для игр EA, выпущенных в Польше, мы не можем изменить языковую версию, поэтому мы просто обречены на польский дубляж.

Battlefield: Hardline - многопользовательская игра - идем на смерть

Bloodborne - обзор

Battlefield после первого запуска многопользовательского режима заметят, что темп игры значительно увеличился, что является данью уважения молодому поколению игроков и поклонников Call of Duty.Персонажи двигаются более динамично, а оружие убивает мгновенно. Этот суматошный темп игрового процесса понравится и наверняка найдется сторонников, считавших, что предыдущие Battlefields были слишком медленными, с излишней ходьбой / вождением и недостаточным количеством сражений.

Однако определенная таким образом игровая механика может, в свою очередь, отпугнуть поклонников серии.В Battlefields, помимо хороших рефлексов, всегда был важен определенный стратегический подход. Во время битвы необходимо было учитывать многие элементы, которые повлияли на победу: какое оборудование выбрать, управлять ли всю карту, чтобы захватить точку в тылу врага, чтобы переродиться в медика или техника, нацеливать цели или уничтожать их. Мы тоже будем принимать такие решения в Hardline, но у меня сложилось впечатление, что тактика отошла на второй план, и единственное, что имело значение, - это время реакции. Немного лучше ситуация выглядит во время стычек в небольших командах, но в режиме на 64 игрока игровой процесс был очень хаотичным, а также была проблема с системой возрождения (противники растут у нас за спиной).

Battlefield: Hardline - игровая площадка

Зона игры в онлайн-режиме - девять новых карт.Они довольно хорошо спроектированы. Вы найдете множество путей, ведущих к целям и дающих вам возможность обойти своих противников с фланга. На картах достаточно укрытий, чтобы не бегать по открытой местности, что гарантирует быструю смерть. Стоит добавить, что игровой процесс в Hardline стал более вертикальным. Здания часто имеют несколько этажей, так что на этот раз у нас действительно должны быть «глаза вокруг головы».

Аналогично четырем, мы получаем четыре класса персонажей: оператор (медик), механик, штурмовик (поддержка) и специалист (снайпер).Они выполняют те же функции, что и их предшественники. Однако на этот раз механики не получат противотанковое и зенитное вооружение. Реактивные гранатометы РПГ можно найти только на карте и в багажниках автомобилей. Один выстрел из РПГ или SMAW уничтожает транспортное средство, и, к сожалению, многие игроки сидят только с пусковыми установками, ожидая транспортное средство, у которого нет возможности защитить от них.

Battlefield: Hardline предлагает несколько новых игровых режимов.Fucha (Hotwire) немного похож на классическое завоевание, за исключением того, что мы занимаем не точки на карте, а транспортные средства, которые мы должны вести с соответствующей скоростью. Погоня - это очень весело, но часто в этом режиме игровой процесс заканчивается тем, что часть нашей команды проезжает по краю карты, а остальные прячутся в переулках с ракетными установками и взрывчаткой. Самыми интересными из новых режимов являются «Ограбление» и «Кровавые деньги». В первом бандиты пытаются проникнуть в хранилище, взять два мешка с деньгами и отнести их к вертолету.В Blood Money и полицейские, и воры должны приносить накопленные деньги на свою базу. В этих режимах очень удобно работать в команде. Мы должны решить, защищаем ли мы курьера деньгами или забираем сами. Мы также можем украсть деньги с вражеской базы, что более рискованно, но дает вам большую награду. Также были представлены два режима (Targeting, To the Rescue), которые были созданы для любителей киберспортивных игр. Однако на данный момент серверы этих режимов пусты, а значит, такой подход не нашел много поклонников.

Battlefield: Hardline - Золотая газовая трубка и клюшка для гольфа

По сравнению с предыдущими играми Battlefield, у наших классов персонажей на удивление мало огнестрельного оружия.Немного странная ситуация, когда у Оператора (медика) на выбор 3 штурмовые винтовки и внимание ... целых 27 видов ножей, дубинок и топоров. Есть даже золотая газовая трубка и клюшка для гольфа.

Evolve - обзор

Говоря об оружии, у Hardline есть еще одно спорное решение.В Deluxe-версию игры входят три уникальные винтовки: L85A2, ACWR, CAR-556. Это оружие нельзя разблокировать в обычном выпуске игры. Стоит добавить, что их параметры очень сильные и однозначно выделяются среди более слабых моделей стандартной версии. Добавление преимущества игрокам, купившим более дорогую версию игры, является спорным шагом, тем более что мы не говорим здесь о позиции Free to Play. С уходом из военного климата количество машин, которые были визитной карточкой серии, уменьшилось.Мы можем сесть за штурвал бронетехники, полицейских машин, вертолетов или гражданских автомобилей (легковых и грузовых автомобилей). Перемещать их - это немного весело, но Hardline был создан скорее для пеших боев.

Battlefield: Hardline - черви любят меньше

После печально известного запуска Battlefield 4, вошедшего в историю игр по крайней мере на год раньше, многие из вас задаются вопросом, не страдала ли Battlefield: Hardline от подобной чумы ошибок и недостатков.В общем, намного лучше, чем с четверкой. Я не заметил каких-либо серьезных ошибок, которые бы портили игровой процесс (я играл в версию для ПК). Сервера работали стабильно, ни одного скриншота на рабочий стол не получил. Есть и более мелкие дефекты, такие как невидимые пуленепробиваемые текстуры. В режиме ограбления каждые 20 секунд в центре экрана появляется белый текст, сообщающий нам, что делать, и блокирующий наше поле зрения. Оружие точно будет сбалансировано, одни модели однозначно сильнее других.Также есть большая проблема с системой возрождения на больших картах. Во время сражений в режиме на 64 игрока наш противник часто вырастает до двух метров за нашей спиной, или мы возрождаемся на расстоянии одного метра перед стволом вражеской винтовки. В следующих обновлениях эта ошибка должна быть быстро устранена.

Я фанат серии Battlefield с самого ее начала, то есть игры Battlefield 1942, выпущенной в 2002 году.Я потратил в общей сложности более 2000 часов на все его части, большинство из которых приходилось на две и три. Hardline - это эксперимент, который следует продавать как необычное дополнение к четверке, а не как полноценный преемник. Игра может понравиться людям, которые ищут очень динамичный игровой процесс и предпочитают быстрые тушения пожаров вождению автомобилей. Для поклонников предыдущих игр Battlefield Hardline может разочаровать. Характерные элементы игры были взяты из игры, не добавляя особой новизны.

Рейтинг: 7/10

Плюсы 9000 3

• динамичная мультиигровая
• Режимы «Ограбление» и «Кровавые деньги» - это очень весело
• "серийная" кампания может понравиться

Минус

• недостаточно новостей, чтобы рассматривать Hardline как новую Battlefield
• ужасная польская языковая версия (поменять нет возможности)
• - небольшое количество гаджетов и огнестрельного оружия для каждого класса.
• система возрождения с большим количеством игроков

оккупированной молодежи: апрель 2012 г.

Г-н Юзеф Борч, председатель кружка Ланьцута Всемирной ассоциации солдат Армии Крайовой, удивил нас своей невероятной памятью, острым умом, способностями критически относиться к нашему окружению, а также к чувству юмора. Следующий текст основан на двух интервью. Первый, запланированный, состоялся 3 марта 2012 года.Вторая встреча была просто светским визитом. Однако в ходе нее мы узнали много новых, интересных фактов. Мы решили, что стоит разместить их в тексте.




Г-н Юзеф
Ваша молодость пришлась на самый тяжелый период в нашей истории. Мы знаем, что, несмотря на свой молодой возраст, вы были очень активным солдатом Армии Крайовой. Мы заинтересованы в вас как в человеке и в вашем опыте. Но прежде чем мы перейдем к войне, расскажите, пожалуйста, что-нибудь о своих корнях и детстве.
Мой отец, как австрийский солдат, попал в плен в Перемышле в крепости и четыре года провел «с царем» где-то на берегу Каспийского моря. Он работал на шахте, потом у какой-то домработницы, так что испытал что-то «свое». В 1920 вернулся. У нас была ферма, два акра поля, это был «дедушка». Я первое послевоенное поколение - 1921 года рождения.
Где вы жили?
Мы жили в Воля Мала.
Были ли у вас братья и сестры?
Я скоро назову тебя.До того, как мой отец пошел на войну, у него было четверо детей. После войны была чума, здесь погибло много людей, умерли мой брат и сестра. Две сестры выжили. Позже один был учителем, другой домработницей, которая умерла недавно (в моем понимании пять лет - это совсем недавно). После войны родился я, потом брат и сестра. Всего было пять братьев и сестер и небольшая ферма. Это было плохо.
Да, это была бедность.
Лучше не упоминать. Четырехлетняя начальная школа в Воля Мала, где я учился, была построена в 1900 году.Был один учитель, который жил в школе, был один класс. Это было примитивно для вашей концепции. Затем, до пятого или шестого класса, вы пошли в Ланьцут. Там, где сегодня находится гимназия №1, была начальная школа имени Собинского. Позже можно было поступить в гимназию Генрика Сенкевича. Я попал туда, а потом прошел так называемый диплом средней школы. В то время действовала реформа Енджеевича: четыре года неполной средней школы, два года средней школы, а также среднее образование и право поступать на учебу.До войны мне было всего четыре года. Я скажу правду, что буду «соврать». У меня были разные интересы: например, авиация, армия. Байдарку нужно было делать с другом, поэтому мы работали над этой байдаркой. Итак, изучая латынь и немецкий язык, я два года учился в третьем классе средней школы. Я подумал так: латынь, а зачем мне латынь? Я не буду священником, хотя мама хотела. Немецкий? В конце концов, они наши враги. Зачем мне такие вещи?
Ну, я про немецкий тоже думал.
Это были истоки немецкого языка, раньше у меня была латынь.В 1939 г. скончался профессор Крыса. Думаю, он на год прошел стажировку бесплатно. Он преподавал историю. Так где-то весной он говорил: «Мальчики, будет война!» Мы улыбались: «Война, война. Что значит война? Какой там будет война? " Ну, в сентябре была война .. До этого что-то "скрипело в траве". Шла подготовка к противовоздушной обороне. Некоторые солдаты и офицеры были мобилизованы несколько раньше. Была большая подготовка, был сбор на вооружение. Например.было желание купить пулемет. Шел сбор средств, а потом был принесен в жертву этот пулемет. Весной 10-й конно-стрелковый полк двинулся в Силезию. Он уже был моторизован. Во время последнего полкового праздника (я был там) солдаты шли на машинах - 508 вездеходов и мотоциклах «Сокол», а офицеры еще на лошадях. У них были черные куртки, но были немецкие каски, что было немного не кстати. Для меня военные были «чем-то». Я подал заявку на авиацию в Быдгоще. Там была школа стрельбы и бомбардировок для несовершеннолетних, но сэр, я был тощий, высокий, худой, хромой, когда мальчики пришли туда, хорошо сложенные, у меня не было шансов.И авиация «следует» за мной по сей день. Я немного полетел. Я закончил планеризм ... Моя военная подготовка, это была военная подготовка в школе. Приобрести форму, пояс, значки (они у меня остались), с гербом на фуражке и вот на петлицах. В течение года они производили на нас впечатление. Нас учил сержант 10-го конного стрелкового полка. У нас было вот такое базовое оборудование: дрели, стрельба из стрелкового оружия. Тир находился по адресу ул. Жардецкий. В 1939 году все «развалилось».Все расстались. Однако у меня были контакты с моими друзьями из Ланьцута. Это тоже моя Армия Крайовой, это была молодежь из Ланьцута из младших и средних школ. Те, кто там лежат, на кладбище - мои друзья (кроме священника Тенчи).
Сначала организации не было. Мы подумали: идет война, нам нужно подготовить какое-то оружие. Ведь нас нельзя победить! В конце концов, мы сильны, крепки и готовы. «С нами никто ничего не сделает, с нами Смиглы-Рыдз». Тот факт, что мы можем проиграть эту войну, был выше нашего понимания.До войны мой шурин был активистом Союза сельской молодежи. Именно этот союз работал с государством. Он не был связан с Народной партией и осужден как «коммунист». Шурин подошел ко мне и моим друзьям (их тогда было четверо или пятеро) и сказал: «Ребята, есть организация». Эта организация называлась Союз вооруженной борьбы (преобразована в Армию Крайовой только в 1942 году). Тогда почему бы не присоединиться? Другом моего шурина был Генрик Пузевич, псевдоним. «Батура». В Великой Воле было несколько активистов ZWZ: Балицкий, Климчинский, Пачоха.Нас организовывал мой шурин. Он дал присягу, и мы стали солдатами. Мы хвастались, что у нас уже есть винтовка и два пистолета.
Откуда вы взяли? Ты купил? Кто-то сделал вам подарок?
Мэм, тогда с пистолетом проблем не было. У отца моего друга было разрешение, поэтому у него было два пистолета и малокалиберная винтовка. Винтовка также была найдена. Так появилась организация. Мы подобрали наших друзей. Самой низшей организационной единицей Войска Польского была команда: 18 + 1 - командир группы и восемнадцать человек, так что восемнадцать мы собрали быстро.Некоторые из моих друзей из деревни, а остальные были гимназией и средней школой Генрика Сенкевича. У них там тоже была организация. Большинство из них были молодые люди нашего возраста: семнадцать, восемнадцать. Вскоре появилась газета «Возмездие».
Уже в 1939 году?
Чуть позже.
У вас тогда были упражнения?
Последовали учения. Был лейтенант, псевдоним «Искра», его звали Стисиол.
Позже он умер где-то по дороге в Жолиню.
Виновен сам. Он выглядел подозрительно, это было видно. Что он возьмет мотыгу, грабли для маскировки ... Но ему все же удалось пройти от Домбрувека до большого пляжа в Вислоке, недалеко от Малой Воли. По дороге закопал рапорты, пистолет. Он перешел Вислок, и на этой стороне Вислока мы его спасли. Жалко этого человека. Он умер без надобности, без надобности ...
Так называемый «Кадет» на основании устава Войска Польского - пехотный. Этот лейтенант «Искра» работал в Военно-географическом институте специалистом.Он приходил и преподавал в группах. Эти правила надо было проработать, потом был экзамен. Мы прошли его в доме за городом. Казалось несколько из нас. И получили звание «ефрейтор-кадет». Это был мой первый шаг. Я узнал об этом позже, только после войны, потому что у нас не было на это документов. Там ничего не было. Устная информация. Заезды не приветствовались. Картины такие же ... Наша команда находилась в Варшаве, у них была связь с Лондоном. Также мои номинации, награды, у меня все из Лондона, по делам.Мы тренировались в полях. Приходилось собирать оружие. Мои друзья жили недалеко от вокзала. Там уже тогда была заметна подготовка к войне. Немцы не скрывались. Уже было известно, что они нападут на СССР. В деревнях было много войск. По одной отгрузке. Это было немного забавно, потому что еще были транспорты из Советского Союза. Нефть - огромные цистерны с маслом, зерно - все, что немцы хотели, русские им дали. За день до атаки, 21 июня 1941 года, весь отряд был доставлен в Перемышль.Благодаря этому у Гитлера были поставки от русских на первые дни войны. У нас уже было интервью, друг записал все эти перевозки и предоставил нам данные о том, что там происходило, и т. Д. Это уже было организованное интервью. Не знаю, как это было организовано. Нас интересовало оружие и подготовка к войне, то есть учения. Стрельба проводилась либо в подвале, либо где-то в поле, либо нужно было сходить в лес и немного пострелять. Немного, потому что не было боеприпасов. Когда были боеприпасы для маузеров, австрийских малихеров или немного русинов, нужно было собрать все.
Где проходила подготовка на местах?
В окрестностях: Венглиска, Ракшава, Воля Дальша.
В этих лесах, верно?
Да, потому что наш объект №3 находился как раз в этом районе.
Как я уже говорил, наши коллеги Казек и Збышек Швачи жили недалеко от вокзала. У нас дома почти каждый день была коллекция, и мы смотрели, что будет дальше. Когда транспорт остановился, железнодорожники и машинисты из Жешува сказали: «Господа, в этом вагоне что-то есть: боеприпасы или оружие».Потом ворвались: эти рычаги переворачивали вручную. К сожалению, позже железнодорожники поплатились за это: Альбжиковского и Когута поймали в конце оккупации и расстреляли ... Еще у немцев мы взяли рюкзаки. Когда немецкий транспорт шел на восточный фронт, солдаты жили в крытой повозке, а на платформе стояли телеги - телеги и их рюкзаки. Он был накрыт брезентом, сбоку была застежка. Чем сильнее была метель, метель и метель, тем лучше было для нас. У Кашка «Грачманка» на вокзале был пивной киоск.Солдаты собирались выпить пива, это был тихий район, поэтому транспорт был в нашем распоряжении. Все, что вам нужно было сделать, это работать - потерять как можно больше. Было время сорок рюкзаков. Многие думают, что у нас были опытные профессиональные офицеры. У них был опыт в казарме, но все они узнали заговор, и им было научиться труднее, чем нам. Мы тупо, по молодости, отнеслись к этому грабежу немецких экипажей. Однажды младший лейтенант говорит: «Господа, я опасался разного в своей жизни, но, как я боялся сейчас, никогда в жизни.«Мы не боялись.
У немца в рюкзаке не было того, что делали русские. У него была только вторая пара обуви, нижнее белье, пистолет, и мне больше всего понравились инструкции по оружию. Там все было описано. Так что я «вырос» на немецкого специалиста по оружию. Пулемет MG 34, 42, пистолет-пулемет. Пистолеты, гранаты - все было под рукой по инструкции. Я перевел эти инструкции на польский язык, затем мои брошюры раздали солдатам Армии Крайовой. Я ходил в Венглиску, Ракшаву, Вельку Волю, Куты, и я носил этот автомат на шее (потому что его можно было сложить вдвое), куртку, пистолет для защиты, и нам приходилось тренировать людей.Были встречи, их нужно было готовить. Это была моя работа. Я был унтер-офицером. Все время ходил смазанный, потому что тогда это оружие закопали. Люди принесли, надо было почистить и запустить. Некоторое оружие было в очень хорошем состоянии, если оно было спрятано под крышей. Этого было достаточно, чтобы ее проверить. Допустим, была немецкая многозарядная винтовка, у нее на передней части ствола была такая гильза. Если не чистил, гильза заржавела, сгорела раз и столько. Привезли, говорят битые.Насколько сломано? Достаточно было просто снять втулку, смазать и все было хорошо. Меня позвали. Это было уже в конце войны. В Трычине был мост. Этот мост охранялся, там была австрийская гауптвахта, там были и наши друзья из Армии Крайовой. У них был автомат, но «ни будь, ни я». Я сел на поезд до Трынчи и учил их там. Однажды я был в Паликувке. Еще у них был пулемет ... Чтобы иметь ружье, его нужно было украсть с транспорта, также можно было купить у некоторых немцев. Я имею в виду, я не верю, что Германия продаст его, но там были венгерские войска.Вы много купили у них. Купленного оружия у нас не было. Большинство из них были украдены и немного удалены от того, что люди закопали. Что сказать: разграблен. В конце концов, это было двадцать лет Польше. Люди служили в армии. Один мой родственник сказал: «Мужик, сколько винтовок я принес!», Но когда он принес винтовку, он разрезал ее пополам и его использовали для браконьерства. Так что этого оружия было немного, невозможно сказать.
Нашей команде должно быть восемнадцать, а было сорок, и практически у всех были винтовки.Пистолеты-пулеметы появились позже. Коротко, красиво, аккуратно. Потом у нас был складной пулемет, потому что был транспорт бракованного оружия. Что я мог сделать, так это то, что я украл, и из этого я мог собрать пулемет. Затем возникла проблема с боеприпасами. Этого всегда было мало. Немецкий пулемет производил 1200 выстрелов в минуту. Этого хватило на минуту съемок. У нас было две коробки по триста в каждой. Это было очень мало.
Поначалу ничего особенного не происходило.Но .. какой это был год? На Пасху был душ. Один из наших, даже школьный товарищ, такой Чебулак, где-то хвастался кому-то об организации, не зная, что это информатор, поэтому его заперли. Это было в Жолине. Он сидел на вокзале, пошел дождь, и их там заперли, может, шесть или семь. Все они были в организации. Мы хотели, чтобы они были бесплатными. Был «Лис», командир из Косины, и «Злом» - командир нашего отделения, профессиональный сержант. Что-то надо было делать, и тогда «Батура» - это тогда командир нашей организации отдал приказ их спасти.На Пасху, на Пасхальное воскресенье. Меня там не было, но они забрали у меня восемь винтовок и приняли меры. Этот пост охраняли украинцы. Дверь намеревались взорвать взрывчаткой. Заряд не выстрелил. Хорошо, что у них были ломы и другие инструменты. Дверь не взломалась. Они подняли лестницу и через чердак вошли внутрь через второй этаж. Украинцы убежали в нижнем белье, оставили только винтовки. Наши были внизу, в подвалах. Они были ужасно избиты, некоторых пришлось увезти.И они отпустили их всех и предоставили им приличное жилье. Потом было умиротворение. Жолиня заплатила за это. Это была первая подобная акция в этом районе, вооруженная акция. Для нас это было таким испытанием.
Позвольте спросить вас так прозаично: если у вас было столько оружия, был ли у вас склад или все его дома прятали?
Сначала всех держали дома. В нашу заставу входили: Венглиска, Домбрувки, Чарна, Воля Мала, Воля Велька, Конты ... Это была застава № 3, и наша команда была третьей в роте.У всех дома был пистолет. Затем последовал приказ организовать приют для оружия. Жил пасынок егеря в лесу на Чарне. Это был начальник нашей роты, солдат, хорошо знающий армию. В лесу выкопали такую ​​комнату, примерно четыре на четыре метра. Внутри все было заколочено и накрыто. Вход был квадратного размера, достаточного для того, чтобы в него поместился человек. Он был накрыт вазой с маской, в которой была посажена ель, сосна, пихта или что-то еще. Чтобы войти, нужно было вынуть эту вазу.Ель нельзя было сушить, но всегда в свежем виде. Я был там всего один раз. И они приказали собрать оружие для запланированной операции «Буря». Не все оружие попало туда. Некоторые скрыли некоторые из них. Это было «легальное» оружие, но у каждого было что-то другое для себя, потому что оно могло быть полезно.
Что делать, если немцы дома найдут ружье?
Не было никаких шансов: Освенцим или расстрел на месте. Пистолет не мог войти, не мог! За убийство свиньи вы отправились в Освенцим, за заданием вы могли пойти в лагерь, за информационными бюллетенями.Это невозможно описать! Вы также должны были следить за так называемыми «Капуси». Мы были в основном уверены, потому что информаторов не было. Но потом и Народная партия (SL) организовала вооруженную акцию. У них также было оружие и организация Крестьянских батальонов и отдельный отдел Крестьянской гвардии. С ними было много коммунистов. Если бы они не были коммунистами, то они были бы левыми, так что: раздробить, все будет по-крестьянски. «Мы собираемся править, и этих офицеров, этих помещиков, этих других нужно будет сдерживать!» Крестьянская гвардия даже относилась к нам враждебно.По их словам, именно мы воевали за «Саначью Польшу». И нас особо не волновала политика. Какой бы ни была Польша, пока она была свободной, это было важно. Только тогда, когда будет Польша, мы попытаемся выяснить, что это будет за Польша. Один из них, вероятно, был при строительстве этого хранилища оружия, потому что крестьянские батальоны были объединены, но не все части. Они оставили некоторые из своих трастов. Один из них вылил наше убежище. Потом был НКВД. Они пришли, они окопали его, потому что боялись, что его заминируют, и взяли то, что там было.Я не знаю, сколько там было этого оружия. Не думаю, что осталось много, потому что тот, кто построил приют, забрал и продал. Но там некоторые прятали дубленки, потому что боялись, что когда придут русские, соберут дубленки ... Теперь я задаюсь вопросом: «Хорошо, что укрытие рухнуло, или это плохо? Потому что, если бы это оружие все еще было у нас, нам пришлось бы сидеть на месте. Извините Мисс! Тогда, если UB найдет винтовку, это будет два или три года сидения, и то, что ударит по спине, будет его делом. Вы должны были признать: «У вас есть одно, вы все еще знаете о другом.У кого еще есть пистолет? "
Акции, в которых мы участвовали. Мы были диверсионной группой, которая занималась этими кражами на станции, но мы также занимались «небольшой диверсией». Стрельба по Вермахту запрещалась, кроме как в обороне. Стреляй в солдата, и он может сделать эту глупость. Можно было убить жандарма, офицера гестапо, но нужно было быть осторожным. Когда один был расстрелян, 10-50 поляков заплатили своей жизнью, и кто будет за это отвечать? Были несчастные случаи. В Ланьцуте были расстреляны трое немецких солдат.Загорали, и такая молодежь их расстреливала. Они были фронтовиками. Эти мальчики хотели их обезоружить. Затем немцы взяли в руки оружие и расстреляли их. Это было чудом, что потом не было умиротворения. Каким-то образом он распространился по костям. На дороге между вокзалом и Ксенжи Пола произошла авария. Один немецкий солдат застрелил другого. Что произошло, неизвестно. Они торговались, о чем-то спорили, а потом раздался выстрел. По-настоящему серьезным действием была поездка на склад в Сажине.
Да ладно, лесной склад оружия ...
Огромная экспедиция, семь телег, запряженных лошадьми. Там были гранаты, мы их много взяли. Это были английские гранаты, но без детонаторов. Вот только никто не знал, что у них нет предохранителей. Я это выяснил. Включил, смотрю: да, с гранатой все в порядке. Потом была вторая поездка за предохранителями. Было семь телег. Позже они пошли в окрестности. Кроме того, что еще можно было взять? Боеприпасы разные. На этом складе немцы хранили то, что они получили от русских: много оружия разных типов.Там была «Столовая».
Тадеуш Бетка "Столовая".
Да. Он чувствовал себя там как дома. Во время этой акции я собирался развязать забор. Солдаты, которые смотрели, не бодрствовали по ночам. Они где-то спали и можно было бесшумно перевезти «бабло», погрузить на телеги и как-то застраховать.
Я не принимал участия в боевых действиях, например, в Жолине. Однако за Саном была экспедиция. Там была наша группа, около ста человек. За Саном был лагерь, и меня отправили туда тренироваться с автоматом.Еще у нас была группа из сотен человек. Мы должны были как-нибудь пройти через Сан и присоединиться к остальным. Мы подошли к реке Сан. Только тогда я понял, что означает отсутствие организации. Сан залит, вровень с берегом. Что делать? Они нашли лодку с дырой в ней. Они залатали ее свечой, продевали проволоку и несли первую группу. Когда они посчитали, сколько времени потребовалось, чтобы перевезти эту группу, их все равно нужно было перевезти к полудню следующего дня. Поэтому они отказались от этого. «Хорошо, мы сядем на паром в Старом городе!» Паром охраняли - шла команда немцев из десяти человек.У них был пулемет. Немцы заметили, что что-то происходит (но не знали, что именно) и начали стрелять, но не по нам. Они были ориентированы на стрельбу с востока, так как ожидали атаки с востока. Была ночь, выскакивали солдаты в пижамах. Стрельба была хаотичной: у нас был польский пулемет модели 28, и мы не могли перевести его на непрерывный огонь. Я тоже надеялся застрелиться, но это не имело смысла. Наша группа отказалась от перехода через Сан. Акция тогда была оценена хорошо, потому что с нашей стороны не было потерь, и не было арестов в Куриловке и Старом городе.Но мы были в ногах, наверное, километров семьдесят. Наконец мы доехали до Чарны, по дороге мне пришлось сдать свой пулемет с боеприпасами. Не знаю, на что была похожа услуга, в конце концов, они могли организовать еду по дороге, потому что это занимало довольно много времени. Была ли санитарная служба, был ли врач? Не было проницательности, не было интервью. Это была глупейшая импровизация! Только сейчас я сужу об этом. Это путешествие описано несколько раз, по разному, обычно бывают удивительные изобретения. Даже не проверяли, ходит ли паром.Вода сливалась с берегами. Паром сейчас может не работать. В любом случае, это не имело смысла, и это хорошо, что мы вернулись, потому что тогда была Куриловская катастрофа, вы это знаете.
Расскажите, пожалуйста. Что-то просто ударило меня по ушам.

Из-за жестокости эсэсовцев и условий в лагерях они пользовались плохой репутацией, считаясь одним из самых тяжелых учреждений такого типа. Наши знания о повседневной жизни этих лагерей во многом основаны на рассказах заключенных, собранных сотрудниками Государственного музея Аушвиц-Биркенау в Освенциме в 1960-х годах

Лагерь I и Отто Молл

Четыре лагеря в Гливицах назывались «Глейвиц», а следующие номера были: AL ( Arbeitslager ) Gleiwitz I, II, III и IV.Первый вахтовый поселок располагался на заводе по ремонту подвижного состава, рядом со спортивным стадионом, на сегодняшней ул. Перевозки. Среди заключенных преобладали евреи, но встречались и поляки, русские и украинцы, а также немецкие преступники, которые обычно служили капо. Первым комендантом был Отто Молл, известный как «Циклоп», всего лишь 29-летний гауптшарфюрер (эквивалент штабного сержанта) СС. До приезда в Гливице он работал в KL Sachsenhausen, а с 1941 года в KL Auschwitz.В последнем лагере он кремировал тела отравленных газом заключенных в газовых камерах. В марте 1944 г., когда был основан А.Л. Глейвиц I., Молля отправили на должность коменданта этого лагеря, но ненадолго. Уже в мае он вернулся в KL Освенцим-Биркенау и здесь он провел акцию по убийству евреев, депортированных из Венгрии (так называемый Ungarn-Aktion ), в качестве начальника крематориев и газовых камер в Биркенау. Евреи зондеркоманды , которые участвовали в отравлении газом и кремации, называли его «Малахамовес», «Ангел смерти».После окончания «венгерских действий» в конце 1944 года Молль вернулся в Глейвиц I и оставался здесь до эвакуации лагеря 18 января 1945 года. Даже на фоне своих коллег из СС он отличался бесподобный садизм; он убивал лично, и его убийства отличались особой ритуализацией и часто сексуальным подтекстом. Испытанный в декабре 1945 года, он был повешен через полгода.

AL Gleiwitz I, где Молл был хозяином жизни и смерти в течение нескольких месяцев, обычно насчитывал более тысячи сокамерников; во время последней переклички, накануне «марша смерти» - 1336 человек - в основном евреи из многих европейских стран.Они работали в различных мастерских по ремонту подвижного состава.

AL Gleiwitz II, III и IV

Второй подлагерь KL Auschwitz в Гливицах - AL Gleiwitz II - был основан немного позже, чем отмеченный цифрой I, в мае 1944 года на месте, где после войны располагался завод Carbochem (на улице Pszczyńska). . Подлагерь был разделен на две части: меньшую женскую (от 250 до 370 заключенных) и большую мужскую (от 250 до 760 человек). Оба были населены в основном европейскими евреями: из Германии и Венгрии, Австрии, Чехословакии, Польши, Франции, Бельгии, Нидерландов, Греции и Югославии - это была смесь полностью культурно чуждых групп, связанных еврейскими корнями, часто заключенными. самих себя - уже ассимилированных с доминирующими нациями в своей стране - они не чувствовали.Они работали на газо-сажевом заводе в крайне тяжелых условиях.

Во время эвакуации пленных, связанной с приближением Красной Армии, в ночь с 18 на 19 января 1945 года Лэтч приказал поджечь больничные бараки, в которых находились 57 человек. Эсэсовцы были обстреляны при попытке к бегству через окна.

Третий лагерь - AL Gleiwitz III - был основан летом 1944 года. Так называемый старый металлургический завод в Гливицах уже был закрыт, но на его территорию был доставлен парк машин и вагонов Зеленевского из Кракова. .Лагерь был создан для установки и эксплуатации фабрики; тогда заключенные лагеря должны были быть работниками завода. Несколько сотен евреев, в основном поляков, но также небольшая группа, переведенная сюда из гетто Терезиенштадт (в Терезине) и поляков, занимающихся производством оружия, в т.ч. производство мин или прицепов для пушки. При эвакуации Глейвица III здесь содержалось более 600 человек; Они покинули Гливице 19 января 1945 г.

Наконец, в это же время - в июле 1944 года - был открыт последний лагерь: А.Л. Глейвиц IV.Заключенных - около четырехсот человек - поместили в казармы на территории бывших казарм Гливиц, недалеко от лагеря для советских военнопленных, и они были задействованы для выполнения различных работ в городе, в том числе во время расширения казарм или работ в порту. Отто Лэтч, заместитель коменданта лагеря, унтершарфюрер СС, имел плохую репутацию. Он не только истязал и мучил заключенных, но и расстрелял некоторых из них по совершенно банальным причинам: например, он убил троих сокамерников, которые зимой подошли к костру, где топили бочку с дегтем.Во время эвакуации пленных, связанных с приближением Красной Армии, в ночь с 18 на 19 января 1945 года Лэтч приказал поджечь больничный барак, в котором находились 57 человек. Эсэсовцы были обстреляны при попытке к бегству через окна. Лэтш был захвачен союзниками, передан польской стороне, предан суду и повешен в 1948 году в тюрьме Монтелупич в Кракове.

Лагеря глазами очевидцев

Показания свидетелей, содержавшихся в четырех подлагерях Освенцима III в Гливице, были собраны в 1960-х годах.сотрудники музея Аушвиц-Биркенау в Освенциме. Эти истории отражают повседневную жизнь лагеря, вспоминаемую с точки зрения нескольких лет; При их чтении возникает вопрос и об отношении другой стороны: охранники лагеря, члены персонала лагеря, представители заводской администрации, простые рабочие и, наконец, жители Гливиц, наблюдающие за колоннами заключенных, идущих на работу.

Показания Юзефа Шимчака

Юзеф Шимчак из Казимежа, (род.1914), поляк, попал в гестапо за помощь советским военнопленным. Его отправили в концлагерь Освенцим, а оттуда в мае 1944 года в А.Л. Глейвиц I. Лагерь строился, его строили заключенные, постепенно перевезли в Гливице. Было построено одиннадцать деревянных бараков примерно на 1000 заключенных.

«В одном из бараков была кухня и т.н. баня с длинным корытом с кранами. В этой «бане» обычно была только холодная вода (очень редко - теплая), можно было умыться глиняным мылом или постирать одежду.Баня была предоставлена ​​нам после возвращения с работы, перед вечерней перекличкой. В отдельном бараке находился «лазарет», в который поместили враждебно настроенного к нам немецкого врача. Обычно он выгонял приходивших к нему заключенных, бил их, кричал, что они имитируют больных. Он присыпал увечья и раны порошком и приказал больным заключенным приступить к работе. (...)

После утренней переклички ок. 5 октября нас вывели из лагеря через самодельные деревянные ворота. Оркестр, состоящий из нескольких заключенных, занятых на кухне, играл для сокамерников у ворот, уходящих на работу. Мы шли пятерками под присмотром эсэсовцев и капо. Приходилось петь разные песни (можно было петь на польском).(…) На работу пошли босиком, в руках были сабо. Некоторые заключенные пытались подложить им под ноги картон, но эсэсовцы за это забили. По дороге люди (мы шли по городу) смотрели в нашу сторону с любопытством, некоторые с сочувствием. Эсэсовцы объяснили им, что мы «опасные бандиты».

Большинство гражданских рабочих относились к нам очень благосклонно. Насколько позволяли обстоятельства, они пытались помочь нам разными способами.Нам помогали и девушки, работающие на фабриках. Нам тайком приносили хлеб, пиво и даже газеты.

Во время работы нас охраняли эсэсовцы, которые обычно стояли у дверей, и капо, в основном чешские евреи. (...) Большинство гражданских работников относились к нам очень благосклонно. Насколько позволяли обстоятельства, они пытались помочь нам разными способами. Нам помогали и девушки, работающие на фабриках.Нам тайком приносили хлеб, пиво и даже газеты. Я связался со своей нынешней женой, которая работала над паровым молотком. Я общался с ней, записывая на листе мелом и кладя его на другую сторону. Она воспользовалась удобной ситуацией, чтобы прочитать то, что я написал, а затем стерла мел. В таких местах она оставляла мне хлеб. Я в значительной степени обязан выживанию лагеря именно ей.

(...) Один из заключенных заснул, работая в фургоне.Эсэсовцы и капо жестоко избили его на рабочем месте, а затем избили железным прутом во время переклички. На следующий день заключенного повесили (в лагере была переносная виселица) ».

Свидетельские показания Елены Хмелевской

Активистка Польской социалистической партии из Челадзи Елена Хмелевская (род. 1904) была арестована в мае 1941 г. и помещена в лагерь в Богумине, откуда весной 1943 г. группой из двухсот человек была переведена в исправительно-трудовой лагерь в Гливице, в следующем году преобразованный в лагерь А.Л. Глейвица I.В отчете 1967 года она сказала:

«Время от времени к нам приходили эсэсовцы и проверяли, в порядке ли кухня и жилые помещения. Также случалось, что в офисе лагеря выпивали большое количество алкоголя. Затем некоторые из них вышли из офиса и изнасиловали женщин по своему выбору в пьяном виде ».

Хмелевскую отправили работать в кузницу.

«Уже в первую неделю работы в кузнице органы управления паровым молотом выпали из моих рук, что привело к приостановке и разрушению работы, начатой ​​мастером Фуксом.Сразу после этого бригадир в гневе толкнул меня обломками металла. В результате падения у меня сломана рука, ребра и выбиты четыре зуба. (...) В общем, немецкие мастера жестоко обращались со мной и моими друзьями, работавшими в кузнице. Немцы работали сдельно и поэтому требовали высокой работоспособности от нас, польских женщин и еврейских заключенных. Часто мы не успевали за темпами, которые задавали мастера, и тогда мы затрудняли их работу. (...) В таких и подобных случаях немцы нас били, пинали, толкали и оскорбляли.(...) Бригадир филиала тоже был безжалостным и бесчеловечным, то есть - Хан. (…) Некоторые немцы относились к нам более человечно, чем их коллеги. Например, немец Пауль (имя) меня ни разу не бил, хотя у него не раз были причины. Однако иногда он незаконно приносил мне еду (...) ».

Хмелевская заметила, что с евреями, которые «постоянно подвергались насилию», обращались намного хуже, если они выполняли свою работу ненадлежащим образом.

"их били и пинали не один раз, пока они не потеряли сознание.(...) Однажды, когда я шел от окна к столу с тарелкой супа, один из эсэсовцев спросил меня, почему я употребляю вторую порцию (...). В ответ на мое объяснение, что я принял только одну порцию (...), эсэсовец ударил меня кулаком по лицу. Я потерял равновесие. Миска с супом выпала из моих рук. Тогда неизвестный заключенный - еврей - подбежал ко мне и стал рукой поднимать с земли остатки супа и съедать остатки. Офицер СС обратил внимание на еврея и жестоко избил его и пнул ногой.Заключенный какое-то время лежал на земле и не вставал. Тем временем я сбежал и спрятался от глаз нацистов ».

Случаи помощи евреям также привели к репрессиям со стороны СС.

«Заключенные оставили в стороне использованные консервные банки. Некоторые немцы и подневольные рабочие, например поляки, тайно наливали в эти банки для евреев дополнительные порции супа. Часто эсэсовцы и другие нацисты пытали заключенных, когда они замечали, что они прибегают к такой помощи ».

Показания Анны Мошкович

Анна Мошкович, еврейка (род. 1918), работала в Сосновце мастером корсетов. Весной 1943 года она была арестована и депортирована в лагерь Биркенау, откуда через несколько месяцев была отправлена ​​в трудовой лагерь в Гливицах на ул. Пщина, рядом с сажевым заводом. В отчете за 1962 год она сказала:

"Власти СС были общими для всего лагеря [т.е. для женского и мужского отделения - ред.]. Его возглавил лагерфюрер. В конце 1944 года эту функцию выполнял SS [-ман] Шварц, который приехал в наш лагерь из Моновице. Характерно, что он не передвигался по лагерю без хлыста или револьвера. (...). Практически каждое обращение было связано с пытками женщин-заключенных. Лагерфюрерин также широко использовал удары ногами и ногами. (...) С приходом [-меня] СС Шварца, или незадолго до этого, почти весь личный состав администрации лагеря сменился. Все они приехали из Освенцима. Даже Judenälteste [начальник еврейских женщин - прим.]. Она была словаком, ее звали Бела. Она бесчеловечно расправилась с заключенными. Она часто их пытала. Однажды в присутствии Шварца она ударила заключенного по лицу - он сказал: «Меня зовут бить, а не тебя!» (...)

Сначала меня обучили и назначили работать с аппаратом под названием Verdampfer [аппарат для испарения антрацита, серы и масел]. Меня тренировал обермейстер, имя которого я не помню, и которого мы звали «Ночал».За каждое нарушение он угрожал нам Освенцимом и крематорием. Бригадир, механик Людвиг, и начальник моей смены Обермюллер, приехавшие из Дортмунда, поступали с нами подобным садистским образом. Если кто-то из нас засыпал во время ночной смены - он выливал на нее ведро холодной воды. (...) Моя работа была тяжелой и утомительной. Масляные отходы, собранные из аппарата, имели температуру 300 ° С. Залили их в специальный резервуар возле завода. Их вывозили ведрами.Хотя у нас были длинные перчатки, они не защищали от ожогов. Когда я вынимал одно из ведер, часть его содержимого пролилась мне на ногу. Я получил сильный ожог. Несмотря на это, приходилось выходить на работу при высоких температурах. (...)

Технический директор завода был доктором химии - Шенк. Он хорошо относился к заключенным. Он заботился о производительной силе, поэтому, вероятно, заботился о заключенных. Мы должны ему туалетное мыло. Когда мы вернулись с работы в лагерь, нас устроили импровизированную перекличку и мы пошли купаться в банный барак.В первой комнате оставили свои грязные костюмы, во второй мылись, а в третьей надели полосатую форму. Когда мы принимали ванну, в баню часто заходили эсэсовцы. Были случаи, когда обнаженных женщин били плетками. У меня остался шрам после того, как я порезал лоб кнутом. После бани пошли к собственному сборке. Иногда его вводили, когда мы были еще без покрытия - даже зимой в таких случаях приходилось бежать на перекличку только в наспех наложенной полосатой форме ».

Свидетельские показания Францишки Ружаны (Зайдмана) 9000 3

Францишек Ружана (Зайдман), 1912 года рождения, была отправлена ​​в женский лагерь при фабрике технического углерода при примерно аналогичных обстоятельствах.в Сосновце.

«Мы были первым женским транспортом. Женщин, как мы выяснили позже, привлекали к суду. Руководство немецкого завода не было уверено, смогут ли женщины работать на производстве технического углерода - это очень тяжелая работа, превышающая возможности женщины. (...) Этой работе нас научил немецкий мастер по имени Сакс. Он был человеком с антинацистскими взглядами. Он пробыл на фабрике недолго. Тренировав нас, он сразу же ушел. (...)

Каждое утро капо, контролирующие дневную и ночную смены (…), буквально боролись за объем производства.Однажды один из эсэсовцев - унтершарфюрер (имя не помню), отвел двух боевых капо - Бальбину Грылах и Марию Кильберг - на гауптвахту и сказал: «?» ».

Ружаны-Зайдман также вспомнил директора завода по производству технического углерода.

«Шенк был человеком, который очень поддерживал нас, заключенных. Он был очень дружелюбен по отношению к нам. Он всегда старался защитить всех, особенно пожилых женщин.Он никогда не использовал отчеты бригадиров. Желая дать пожилым женщинам более легкую работу, он попросил их выделить для возделывания небольшой садовый участок. Сначала он говорил со всеми нами как «мадам». Позже, когда наш трудовой лагерь был преобразован в филиал концлагеря Освенцим, СС приказал ему называть нас «вы». Когда лагерь захватили эсэсовцы, у нас забрали все наши личные вещи. Некоторые девушки прятали свои вещи вместе со Шенком в офисе. (...) Когда нас эвакуировали из лагеря [18 января 1945 г.] Шенк приказал открыть склады и взять с собой теплое белье, одежду, одеяла и продукты. Когда мы вышли из лагеря - он плакал. Когда было объявлено об эвакуации, двое еврейских заключенных спрятались в канализационных трубах на фабрике, где их нашли обермейстер Ролхайфель и бригадир Людвиг. Они привели к Шенку беглецов, чтобы наказать их. После того, как бригадиры ушли, Шенк сказал: «Я дам вам охранника, который получит приказ сопроводить вас в лагерь, но он будет безоружен. Избейте его и бегите прочь.»Они так и сделали, спрятались и предотвратили эвакуацию. Когда через три дня Гливице была освобождена Красной Армией, эти заключенные показали, что Шенк был хорошим человеком. Я знаю, что Шенка депортировали в СССР. (...)

Весной (апрель или май) 1944 года мы узнали, что в лагерь прибыли эсэсовцы. В конце дневной смены на завод пришли несколько эсэсовцев. Всех пленных погнали, пересчитали и повели на фабрику. Все они были раздеты догола и одеты в полосатую форму после осмотра и дезинфекции.Для нас это был ужасный момент. Все частное имущество, включая одежду и нижнее белье, отобрали у нас. Взамен мы получили полосатую форму и толстое грубое лагерное белье. Может потому, что в тот день было жарко - мы это почувствовали острее. Две молодые девушки покончили с собой, не в силах смириться с переменой. Именно тогда мы узнали, что существующий трудовой лагерь был захвачен СС, и с тех пор этот лагерь является филиалом концентрационного лагеря в Освенциме. (...) Мужчины были побриты, а мы - нет.Через два дня из Освенцима прибыли польские заключенные, которые вытатуировали номера нашего лагеря. Мне дали номер 79 207. На женщинах были вытатуированы маленькие незаметные цифры. Несмотря на то, что мы были евреями, числа были даны без буквы A.

Захватив лагерь, СС начали проводить «зачистку». Провода забора были подключены к электричеству. Пристроили новые бараки, побелили старые и увеличили комнаты. Практически каждая смена на заводе имела свой барак. В новом бараке было 116 женщин.(...)

Летом 1944 года около 100 венгерских еврейских женщин были привезены из Освенцима. Это были женщины 18-30 лет. В основном в нашем лагере преобладали девушки. Большинство из них были польскими еврейками. Были также венгерки, чехи, югославки, 2 француженки и 2 австрийские еврейки (две сестры из смешанной семьи - отец еврей, мать австрийка). Одна из француженок, Анетт Рот, была русского происхождения. Впервые она была арестована еще студенткой за участие в демонстрации.Она была членом коммунистической партии. Ее арестовали за участие в партизанской войне. (...) Она была инженером-химиком по профессии. В Гливицах она работала в заводской лаборатории доктора В. Шенк. 8 месяцев она учила Шенка русскому языку. (...)

На фабрике жил обермейстер по имени Ролхайфель, который был очень бесчеловечным. Из-за его постоянных криков в зале заключенные боялись его. (...) Я обо всем рассказал директору Шенку. После разговора со Шенком первым заговорил сам обермейстер, заявив, что повышенный голос - это его нормальный образ жизни, и я не должен обижаться на это.(...) Нас не запугали, и это имело большое значение в лагере. (...)

Связаться с мужским лагерем было очень сложно. Ни один из охранников не мог позволить ему выйти за пределы лагеря. Один из эсэсовцев часто рассказывал мне разные политические антинацистские анекдоты. Я подумал, что он не был ревностным часовым, и однажды сказал ему: «Я женюсь на проводах - и ты этого не увидишь». Он ответил: «Будь осторожна, девочка, моя« невеста »(винтовка) целится точно и далеко».(...)

Один из лагерфюреров хотел, чтобы все пожилые женщины, работающие на возделывании садового участка, были отправлены в Освенцим как непродуктивные. Когда Шенк узнал об этом, после консультации с врачом (...) они сказали лагерфюреру, что все эти женщины годны для работы. Садоводство закрыли, всех увезли на фабрику, где пылесосили камеры. Так они все были спасены ".

Свидетельские показания Игнация Собчака

Игнаций Собчак из Воли Клещевской (Ласкский уезд, Лодзинское воеводство) был отправлен в концлагерь Освенцим III в июне 1943 года., откуда более года спустя он был передан AL Gleiwitz III на «старый» сталелитейный завод. Как уже упоминалось, здесь располагался завод по производству двигателей Зеленевского, эвакуированный из Кракова.

«В лагере мы обнаружили несколько сотен заключенных, которые находились здесь долгое время. В основном это были евреи из разных стран Европы, в т.ч. из Германии. (...) В среднем там останавливалось 700-800 человек. (...) Здесь было не более 100 поляков. (...) Заключенные были очень голодны и истощены. Смертельные случаи среди заключенных случались довольно часто.Я считаю, что эти несчастные случаи произошли по разным причинам, а не только из-за голода в лагере. Я знаю, что тела умерших заключенных вывезли за пределы лагеря на грузовике. Давным-давно мои крайне голодные товарищи из моего квартала «организовали» на одном из складов еду (скорее всего, кукурузную муку), чтобы испечь из нее лепешки. Об этом узнали эсэсовцы и в качестве наказания заставили «виновных в преступлении», заключенных, меня и многих других коллег из блока пройти карательную гимнастику под названием «лягушка».«Жабка» длилась больше часа. Нацисты нас жестоко избивали и пытали. Часто эсэсовцы избивали заключенных и пинали их ногами за очевидные нарушения или без причины. (...)

Я считаю, что каждый бывший узник «Глейвица III» помнит эпизод, произошедший незадолго до эвакуации этого лагеря, когда фронт уже подходил к Гливице. В этот период, во время обеденного перерыва, лагерфюрер обратился к нам с короткой речью. (...) Он объяснил нам, что положение Германии не намного лучше, чем положение заключенных.В доказательство этого он вместе с нами съел один из лагерных обедов. Между тем, он указал, что мы не должны жаловаться на неизбежные трудности ».

Свидетельские показания Шулима Занга и Майера Зельмана

Шулим Занг из Нового Двора (р. 1917), отправлен в концлагерь Освенцим-Биркенау из гетто в Белостоке; в Бжезинке он потерял всю семью. Некоторое время он работал в KL Auschwitz I, пока в сентябре 1944 года его не перевели в AL Gleiwitz I.

«Подчеркиваю», - сообщил он в 1969 году.- что в Гливицах к нам относились намного хуже, чем в Освенциме. Если в основном лагере из-за большого количества других заключенных можно было избежать побоев при благоприятных условиях, то в Гливицах это было невозможно. Буквально на каждом шагу, как в лагере, по дороге на работу, так и на рабочем месте, нас избивали (в основном резиновыми плетками или кулаками) эсэсовцы и узники, немецкие преступники. […] Гражданские рабочие, продолжил Занг, благосклонно относились к нам.Мне лично помогала одна из работающих в холле женщин, которая несколько раз оставляла мне хлеб и мармелад в повозке ».

Майер (Мариан) Зельман из Лодзи (1919 г.р.), заключенный в тюрьму AL Gleiwitz IV с августа 1944 года, сообщил, что эсэсовцы отбирали пленных каждые 3-4 недели.

«Неспособный работать, крайне истощенный и больной» доставлен в Освенцим - для отравления газом. На их место пришли новые люди. Тела погибших или убитых в лагере были доставлены в крематорий; перед снятием кладут «в яму, наполненную хлоркой и известью».

Зельман в своем отчете о 1967 году попытался интерпретировать «философию» коменданта лагеря, лагерфюрера Грюбнера:

«Он соблюдал строгую дисциплину в лагере как по отношению к заключенным, так и по отношению к эсэсовцам. Он был очень строгим и в некотором роде справедливым человеком. Он хотел доказать своим вышестоящим властям последствия работы заключенных. Он хотел, чтобы заключенные выполняли строительные планы компаний, в которых они работали. Поэтому он хотел, чтобы заключенные уезжали из лагеря на работу как люди трудоспособные, а не подвергались побоям и побоям.Но с другой стороны, Грюбнер истощал тех заключенных, которые не могли работать. С другой стороны, эсэсовцы, не считая спины лагерфюрера, обращались с заключенными самым жестоким образом ».

Не только эсэсовцы наблюдали за заключенными в лагере Глейвиц IV. Поскольку некоторые заключенные работали в строительных компаниях в рамках Organization Todt , ее члены также осуществляли контроль над теми, кто работал, но только на их рабочих местах. Зельман вспомнил одного из офицеров ОТ, мастера Густава Гюнтера:

«Он всегда носил с собой пистолет.(...) он продолжал избивать и пинать заключенных. Он относился к нам даже жестче, чем эсэсовцы. Именно он записал количество заключенных, которые, по его мнению, работали слишком медленно, и передал их лагеркапо. В результате его отчетов лагеркапо и раппортфюрер (...) наказали заключенных в лагере по ночам поркой ».

При каких обстоятельствах были убиты заключенные, см. Другой фрагмент из рассказа Зельмана:

«Нацисты тогда наняли двух заключенных. Один из них (...) страдал кровавым поносом.В связи с этим он однажды попросил своего надзирателя разрешения уйти «в сторону». Тогда Постен [охранник] приказал своему брату снять фуражку и бросить ее перед ним. Больному пришлось бежать за шляпой. Затем Постен застрелил его. Мы отвезли тело узника в лагерь. На вечерней перекличке лагеря Шрайбер [писатель] забыл записать количество расстрелянных заключенных. В итоге утром следующего дня нам пришлось привезти тело расстрелянного на место работы и изготовить для него штандарт ».

***

Эти несколько отчетов проливают свет на реальность подлагеря Гливице; иллюстрирует, как сильное рабское использование принудительного труда, имевшее место в тени Холокоста, было переплетено с инстинктом ликвидации персонала лагеря - и как садизм и жестокость эсэсовцев особенно отразились в нацистской идее немецкий сверхчеловек.

_{Текст идет с номера 2 (4) / (2013 "CzasyPisma"}

Оборона Гродно - Страница 6 - kresy1939.pl

Без даты и места подготовки. Рассказ Казимежа Болиньского о событиях в Вильнюсе в сентябре 1939 года.

Варта на России. Фото Интернет

Вместе с группой коллег, жителей р-на Росса, я попал в сторожевой взвод, который сменил рядовых солдат на охрану могилы Командирского Сердца на военном кладбище - мавзолея Росса.

Взводом командовал капитан. Богатыревич, из окружного штаба «Стшельца» и сержант Харчирек.

Мы получили большую форму, и даже шлемы, и старые, длинные французские винтовки Бертьеры, а к ним целых ... по пять острых пуль каждая.

Помимо почетного караула, мы патрулировали окрестные улицы, выявляя перемещавшихся повсюду беженцев из центральной Польши, которые массово прибыли в Вильнюс после радиозвонка полковника. Умястовский, приказавший эвакуировать людей, способных нести оружие, на восток.Тогда был шпионаж. Эти новички говорили иначе, чем мы, даже были по-другому одеты. Следовательно, почти все нам казались «Вильнюком», подозрительным подрывником.

[...] Каждый час, круглосуточно мы по очереди исполняли почетные обязанности у КД с Сердцем. По городу стало меньше патрулировать.

До рокового 17 сентября. Наш командир позвал всех в канцелярию, и там из громкоговорителя нашего радиобренда «Электрит» мы услышали невероятные сообщения о революции в Германии, о самоубийстве Гитлера, о бомбардировке Берлина.К сожалению, за этими радостными объявлениями трансляция нас всех охладила, хотя мы еще не оценили ее ужас. Сообщение гласило:

- Сегодня на рассвете Советская Армия перешла границу. Как сообщили в отделениях милиции, большевики уже вышли на старую демаркационную линию с 1920 года. Их намерения неизвестны ...

Наш капитан схватил телефон. Наши войска уже двигались на восток по улице Росса.

Военный грузовик подъехал к гауптвахту, откуда нам приказали выгрузить провизию, ранцы, ранцы и ящики с боеприпасами.Четыре стрелка из нашей части вернулись в казармы 85-го пехотного полка в Новой Вилейке. Я был среди четверых. В устье города выкопали орудия. Баррикады уже построены.

Боеприпасы раздавали в казармах нескольким солдатам. Мы оставили там провизию. Далее поездка, как выяснилось, к готовой баррикаде с окопной пушкой в ​​общеобразовательной школе №16 по ул. Белина.

Вернувшись на гауптвахту, мы обнаружили несколько офицеров с полковником. Станислав Бобятынский из командования укрепрайона «Вильнюс».Мы все собрались в музее подарков от разных делегаций, чтобы почтить память польского лидера. Полковник Бобятинский спросил:

- Кто из вас хорошо знает кладбище?

Мы все были из этого района. Затем он снял крест со стены и вытащил из кобуры пистолет.

- Теперь вы примете военную присягу на военную тайну высочайшей важности.

Я помню, что не только я почувствовал дрожь от важности момента. Он также обращался ко мне через «ты», как к настоящему солдату, возможно, потому, что он помнил меня как сына легионера, потому что я читал стихи по случаю приезда командующего в Вильнюс и других встреч Польской ассоциации защитников Отечество, как правило, фотографирует легионер Семашко.

- Вы хорошо знаете кладбище? - спросил полковник.

«Да», - ответил я. - Мы живем по соседству, это было наше игровое место.

- Нам нужно хорошо спрятать важные документы.

- Лучше всего положить их в гробы и положить между другими, в большой семейной гробнице, - посоветовал я.

- Согласен, это хорошая идея, - сказал Бобятынски.

Поехали к предполагаемой гробнице, и поздно вечером, клятвенно, взяли два тяжелых гроба, выгруженных из кладбищенского грузовика с «чернильницей», т.е.тележка для перевозки гробов в тайник.

Утром 18 сентября десятки польских самолетов появились над кладбищем, вероятно, чтобы отдать дань уважения Сердцу Командора. Певуэсы и эрвудзиаки летели так низко, что срезали ветви высоких деревьев старого кладбища. Как потом выяснилось, это были самолеты 5-го авиационного полка из Лиды и других частей. Тогда 82 машины - школьные и спортивные - приземлились в латвийском Даугавпилсе. Было три боевых «Караса» и несколько «Локхедов» с латвийских пассажирских линий.

Днем к мавзолею явились офицеры и курсанты в касках, эркаемах и в полном снаряжении. Это был филиал Офицерского легиона, они пришли сюда по воинской повинности. В конце концов, они собирались вступить в неравный бой, чтобы защитить любимый город Командира. Это было похоже на отчет.

Капитан Богатыревич зачитал нам вслух вступительную статью Станислава Кэт-Мацкевича из последнего, как оказалось, 237 номера ежедневной газеты «Слово», известной на всю Польшу:

«Вчера, в воскресенье, 17 сентября, советские войска перешли границу [...] Мы не знаем, какую позицию займет литовское правительство [...] Вильнюс будет защищаться [...] Мы можем быть уверен в окончательной победе [...] Боже, помоги в правильном бою и помилуй Вильнюс.

Поздно вечером издалека с востока раздавались пушечные выстрелы. И здесь была тишина. Прибыл посыльный на велосипеде. Сержант Скаутов, который раздавал охрану, прошел со мной и Яном Туреком в другую смену. Вскоре мы были на последней почетной вахте у Комендантского Сердца. Капитан Богатыревич встал перед табличкой со всей командой, вытянувшись к вниманию, и приказал:

- Последний почетный караул у могилы маршала Пилсудского и его матери, пополняйте ряды!

Мы заняли свое место в двух шеренгах, нажав на бит.

- Поверните направо, идите к гауптвахте! - дана команда.

В здании литовской гимназии на ул. Домбровски. Это был долгий путь через весь город с яркими огнями. Момент размышления перед часовней с изображением покровительницы Вильнюса Богородицы Ворот Зари, откуда звучит гимн Под твоей защитой . Еще раз взгляните на здание его старой хижины, гимназии Запасник, над кинотеатром «Казино». Из уличных динамиков доносились звуки марша легионеров.Было слышно, как мэр города заявил, что Вильнюс защищать не будет. Армия отходит в Литву.

Наконец-то мы подошли к неполной средней школе. Здесь из подвижного состава попали новенькие винтовки, штыки и 80 патронов к подсумкам. Разведчики из «скорой помощи» кормили мальчиков и утешали их, сколько могли. Они хотят идти к союзникам, чтобы сражаться.

Наконец, сформированная группа молодых людей прошла через баррикады Зеленого моста и под проливным дождем двинулась по улице Вилкомирской в ​​сторону Мейшаголы.Были и другие части, были лафеты, иногда тачка или телега с пушкой.

После напряженного марша на рассвете перерыв в Меджаголе. Местное население кормило мальчиков молоком и хлебом.

Лица мужчин и женщин, охваченные горем. Богатыревич заказал коллекцию.

«Компания поет», - крикнул он.

И словно вопреки воле судьбы, несмотря на поражение, с юных грудей в небо потекла старая песня странствующих воинов: Эй, стрелки вместе. У границы, в роще, снова брифинг роты.Последний.

- Солдаты, стрелки, - сказал капитан. - Теперь решать каждому. Чтобы пересечь границу и продолжать попытки добраться до союзников или остаться здесь и вернуться домой. Пусть желающие пересечь границу сделают шаг вперед.

Большинство произошло. Богатыревич приказал дождаться нескольких мародеров. Усталый, я заснул в теплых лучах сентябрьского солнца. Меня разбудил молодой кадет.

- Ты остаешься? - Он спросил. Я с удивлением посмотрел на карету, запряженную лошадьми, и на симпатичную девушку - спутницу кадета.

«Не знаю», - сказал я. Курсант дал мне два пистолета «Вис».

- На всякий случай, сказал он, потому что литовцы проверяют только обвинения.

Мародеров ушли. Вдруг на пустой дороге появился большой кабриолет, полный офицеров. Меня позвали.

- Вы должны пойти с нами. Сзади советские танки. Литовцы могут закрыть границу в ближайшее время.

Один из полковников ушел в кусты. Через некоторое время раздался выстрел.Остальные бежали туда. Они вернулись немедленно. Один из них воскликнул:

- Александрович выстрелил себе в рот ...

Я пересек границу по ступеням машины. Литовские солдаты заняли позиции в стрелковых рвах. Были видны пулеметные гнезда. Я бросил в кучу винтовку, подсумок и штык. Уже ждали неуклюжие, большие грузовики «Форды». После короткой поездки нас отвезли в здание школы в уездном городе Укмерге - Вилкомеж. Унтер-офицеров и рядовых были уже сотни, потому что офицеры разошлись.

***

Советский агитационный плакат

1989, 24 октября. Варшава. Свидетельство Мечислава Володзко об участии в обороне Гродно

Я работал в почтовом отделении в Ландварове недалеко от Вильнюса, в реестровой системе. Утром 19 сентября пришли другие коллеги, и меня отпустили домой. По пути я зашел на вокзал в Ландварове. Там было много войск, постоянные поезда, и я как-то связался с офицерами. Я спросил, можно ли добровольно пойти в армию.

Офицеры сказали: «Давай, давай. Мы не знаем, куда идем ". И, наверное, в 10 утра поезд отправился в сторону Гродно. Действительно, я взял с собой военных, и поезд все еще ехал медленно, когда я увидел своего друга Михала Станкевича. Я крикнул: «Мичка ...», и он запрыгнул в тот же вагон - это были товарные вагоны, поезд все еще ехал медленно - и мы все ехали вместе. Мы говорили с военными на все темы. Никто не знал, в какой ситуации.

Когда мы приехали в Гродно, было 15:30. Там мы начали разгрузку из вагонов, и один из офицеров говорит: «О, полковник там, доложите ему».

В поезде, с которым я прибыл, было около пяти или шестисот солдат. Я вызвался добровольцем и прошу вас добровольно принять меня в армию. Я был в кольчужной форме, и эта форма до войны выглядела более или менее как офицерская форма сегодня.

Я был молод, у меня была форма, поэтому полковник сказал мне выстроиться в очередь.

Я говорю: «Полковник, а вот и мой друг». Он отвечает: «Пожалуйста, остановитесь в конце». Я не помню прямо сейчас, как он меня называл, будь то «ты» или «ты». Мы подошли к баракам. Там мы стояли в два ряда: офицеры, шаг вперед, унтер-офицеры, шаг вперед. Из этого вывода, что это, вероятно, была набранная армия, а не один определенный полк. Начали выступать, тут в очередь подходил полковник, он остановился рядом и спросил, почему я не выступаю. Я ответил, что я не унтер-офицер.«У вас есть PW?». "Это. "Выйти." Потом начали считать по одному и пришли к выводу, что это не единообразная армия. Всего насчитали восемнадцать солдат и назначили унтер-офицера. Я тоже получил эти восемнадцать. Я не служил в армии, не знал, что с ней делать [...]

Позже был приказ перечислить мои войска, поэтому я составил этот список. Позже всем пришлось переодеваться, перевооружаться и так далее. Обычно у всех была одежда, и я не менял свою, но мой друг Станкевич, например, поправил форму.Потом появились винтовки, такие длинные, времен Первой мировой войны. Те, у кого не было обуви, подошли к ней, нам достали штыки и, наконец, нам выделили место для ночлега в бараке. Ночью, в 4-5 утра меня разбудил солдат и велел доложить командиру, капитану.

Приехал, заселился. Он спросил меня, что я здесь делаю! Я ответил, что меня вызвал полковник. Он спрашивает меня, откуда я? Я ответил, что это из Ландвароу. Где ты работаешь Я говорю, что работал и до сих пор работаю на почте в Ландварове.Он начал спрашивать, как долго я работаю? Я тогда проработал год и три-четыре месяца. Наконец он сказал, что я буду его доверенным лицом, что я получу его сумку ...

... и присматривать за этой сумкой и этими картами. Позже прозвучал звонок, еще одна встреча, завтрак, стали делиться консервами, хлебом, а через какое-то время начали формировать штурмовые отряды.

Это было утро 20 сентября. Они начали формировать эти штурмовые группы, поэтому я вызвался для них. Они забрали у меня мою команду и поручили солдатам явиться в штурмовую группу.

Мы перегруппировались, и после определенного момента выстрелы из крупнокалиберных пулеметов, винтовок ... Все, кто стоял во дворе [аварийный квадрат], бросились в казармы, и от страха - потому что это впервые меня удивило - я не мог, мои ноги просто отказывали в послушании, и когда я стоял, я начал медленно идти, и, возможно, это создавало впечатление, что я не боюсь или что-то в этом роде, мне трудно сказать. Во всяком случае, когда я добрался до казарм и вошел в них, за мной вылетели штурмовые группы.Этот капитан тоже выскочил и закричал на меня, поэтому я побежал за ним с группой из 30-40 человек. Это была не какая-то конкретная команда, а штурмовые группы в целом. Мы вообще не знали, кто напал, с кем нам полагалось драться. Мы пришли в школу, это было ремесленное училище и профессионально-техническое училище.

Мы бежали туда в полном снаряжении, был приказ: «Брось все, бери только винтовки и гранаты, и снова за мной!» Мы пробегали небольшой парк, и там горел танк. С ним никого не было. Мы пробегали мимо и до сих пор не знали, кто это: немцы или русские.

Мы подбежали к углу улицы и обнаружили танк, который стрелял прямо из пулемета и пушки. И снова то же самое: солдаты начали убегать, а я просто перебежал улицу и даже хотел добраться до дома, но дверь была заперта, и он стучал ею по окнам. В какой-то момент перестал стрелять, может что-то пошло не так. Так что мы стреляли в него из-за угла и бросали гранаты. В какой-то момент люк открылся, один из солдат выскочил, но мы так и не узнали, кто это был.Поскольку мы обстреливали танк со всех сторон, этот солдат получил пулю в лицо. Он вылез из танка и упал. Мы подбегаем к нему, и он говорит: «Он балуется, не убивайте меня». Только тогда мы узнали, что это были большевики.

К нам присоединились студенты и рабочие, они несли боеприпасы, они помогали нам ... Это была целая группа, так что армия как армия перестала существовать, только в этой группе были солдаты и студенты. Мы подбежали к большевику, и один из рабочих стал обыскивать его карманы и нашел какие-то документы.Он читает это и кричит: «Слушайте! Это не так, это еврей. В этом и в этом году он сбежал в Россию ». Был в чине лейтенанта. К нему подскочил какой-то солдат-летчик с винтовкой, наверное, хотел его прикончить - мне пока сложно сказать - во всяком случае, я преградил ему путь, потому что был на разведке: как убить раненого? Это было немыслимо. Я и еще один солдат взяли его с винтовками и хотели отнести к воротам на этой улице. Там мы видели трех убитых им человек. Когда он стрелял из пушки и крупнокалиберного пулемета, у ворот стояли люди.Пуля попала в эти железные ворота, убив женщину и двух мужчин, или наоборот - не помню. Мы его туда бросили.

Группы снова поднялись. Одна часть осталась с танком, мы побежали в сторону бараков. Смотрим - там бочка с бензином, которую разливают по бутылкам. Дети привозят бутылки с разных сторон, а скауты или кто-то наливает бензин, и там я снова встретила Мичку Станкевич. Мы зачерпнули эти бутылки с бензином в ведро и побежали. Танк снова стоял на реке Нямунас, совсем рядом с казармами.Он тоже стрелял в нас и не мог пошевелиться, потому что одна из его гусениц вращалась. Он отвернулся от нас и тоже выстрелил из пушки и крупнокалиберного пулемета. А перед ним, метров в двадцати, были окопы, в которых мы везли бензин.

В это время начал кружить самолет - василек. Он не бросал бомбы, а просто кружил. По другую сторону реки шла очередь в зеленой форме. И неизвестно, были ли это наши ...

Они были примерно в двухстах метрах от реки, поэтому расстояние между нами было до четырехсот метров.В моей команде был кадет без звания, [Бруно] Глебович, и он кричал: «Не стреляйте, прекратите огонь!» Он добрался до Немана, сел на лодку и перебрался на другой берег. Проплыв половину реки, он повернулся и крикнул: «Стреляйте, большевики!». С нашей стороны шел плотный огонь, перерезавший ряды большевистской линии, павшей по ту сторону Нямунаса. Мы позаботились о стоящем рядом танке.

Майор подскочил к нему, забрался на танк и выстрелил в него из автомата.И тогда мы с Мичем с баллонами с бензином подбежали к баллону, мы бросили баллон или два, и баллон начал гореть. Нам стало его жалко, потому что это был трофейный танк, и мы начали его тушить.

Кто-то отцепил лом от бака и попытался поддеть люк наверху. В какой-то момент люк открылся, танкист выстрелил из пистолета и попал майору в грудь. Майор упал, а солдаты бросили внутрь гранаты.

[…] Ночью обороняли Нямунас у железнодорожного моста, вели перестрелку с большевистскими постами на другом берегу реки.Утром 21 сентября я получил от капитана [возможно, капитан. Корзон] велите взять двух солдат и разведать другую сторону моста, а точнее железнодорожного виадука, в сторону кладбища. Действительно, мы подошли к самому кладбищу. Как далеко он был от железной дороги? Может, полкилометра, не больше. Мы слышали, как большевики разговаривают, роют канавы или что-то в этом роде, потому что мы слышали звук лопаты. Вскоре мы узнали, что со стороны города идут солдаты. Ввели пароль, услышали ответ; новичок сказал, что я снимаюсь и сообщаю результаты диагностики.

Мы отступили как обычно, в какой-то момент мы услышали движение позади нас. Мы обернулись и увидели, что патруль, который нас сменил, бежит к нам. Уже рассвело, и мы тоже побежали. Мы упали в окопы. Наши солдаты уже были здесь, были пулеметы, пулеметы ... Больше я капитана не видел ...

Мы были где-то в этих окопах до 1 или 2 часов [дня] ... Большевиков мы не отпустили, потому что, когда они атаковали, они получали огонь из автоматов и рассыпались за железнодорожные пути и не шли. дальше.Позже, с другой стороны, мы смотрим на какое-то движение. Женщины и мужчины бежали, а из-за угла вышла танкетка и обстреляла наши окопы. Сержант получил ранение в левое колено. Он упал, мы вызвали фельдшеров, они пришли и понесли. Я шел вперед и гнался за забором до больницы. Больница была недалеко, и мы добрались до нее через сады. В госпитале была паника, это было очень неприятно, потому что некоторые наши солдаты уже скидывали форму, некоторые уже в штатском, некоторые рвали орлов. Когда они увидели меня, они начали немного прятаться, и мне стало не по себе, потому что я не допускал мысли о побеге.Я сделал вид, что не вижу всего этого, и вернулся в окопы. Позже эта танкетка снялась. Через некоторое время мы увидели, что других солдат нет, поэтому тоже начали возвращаться в казармы. Пушки, которая была там вчера, и какая-то танкетка стояла неподвижно, в казарме уже не было. С другой стороны был мертвый солдат. Он был в русской куртке, а те, кто в танках, были в черных комбинезонах.

Мы попали в казарму. Там было много солдат, у каждого из нас на каждом этаже - казармы были, наверное, двухэтажные, может, трехэтажные, на данный момент не помню - во всяком случае, на одном из этажей у меня был один стороны казармы в качестве командира, и мы выстроили окна, стреляя из пулеметов, пулеметов и винтовок.У нас была хорошая видимость на большие расстояния.

В какой-то момент (меня назвали командиром, потому что я был без звания) кто-то говорит: «Командир, к танку привязан школьник. Что делать?" Сегодня не знаю, что бы я делал ...

[…] Он сидел на танке впереди. Был ли он привязан, я не могу сказать сегодня. Расстояние было метров триста.

Может быть, это был какой-то еврей, может, кто-то другой, может, он у них вызвался - мне сложно сказать.Во всяком случае, как мне доложили, я увидел в бинокль, что он действительно сидит на танке. Я отдал приказ: «Пожар», и все начали стрелять. Танк остановился и отступил. Вероятно, этот ученик - школьник, как говорили, - выжил, потому что здесь я встретил жену своего друга из Гродно. Мы как-то об этом заговорили. Она ответила: «Знаешь, но он был жив».

Уже темнело, приближался вечер, танки уже ехали по улицам, фары, фары были и тот же Глебович ... доложил командиру и говорит: «Капитан, к сожалению, мы проиграли дело.Одно может нас спасти: надо убираться из Гродно. Обязуюсь съехать, потому что хорошо знаю Гродно ».

Нас в этих бараках было больше трехсот. Глебович сказал, что невозможно всех выселить. Сегодня, оглядываясь назад, мне это не очень нравится, потому что он сказал, что солдатам нужно объявить, что есть особое задание и кто будет добровольцем. Мы вернулись в свои группы и объявили, что есть особое задание, не знаю какое, по крайней мере, нужны добровольцы.Они начали репортажи, и пришло девяносто шесть человек со всего здания.

Потом нас собрали в одной комнате, приказали брать только гранаты, винтовки, снимать обувь. Мы были наверху, там была пристройка, а в пристройке была кухня. Выйти с фронта было невозможно, потому что улицы были заняты большевиками и мы прыгнули из окна на флигель и на землю из флигеля. Глебович проводил нас по садам, мы обходили улицы, когда мы могли видеть свет или слышать работу двигателей, мы ждали и вывели нас за пределы Гродно.Он привел нас к Неману. Там был паром. Мы перешли его на другую сторону реки.

***

Кодзевце сегодня. Фото: Znadniemna.pl

1977 (без дневной и ежемесячной даты). Рапорт курсанта Станислава Гура из 101-го уланского полка, резерв

[...] 21 сентября 1939 года наш полк под командованием майора. Станислава Луковского, он двинулся через Гродно в сторону Грандзичей и Гожи.В имении Грандзичей находился большой отряд польской кавалерии. За нами наблюдали самолеты большевиков. В тот же день, около 16:00, мы отправились по [восточному] берегу Нямунаса в город Hoża. Сразу за деревней Hoża вечером мы плыли вдоль реки Нямунас и во время перехода один кавалерист утонул в реке со своей лошадью. Перейдя реку Нямунас, мы миновали полностью промокшую деревню Сильвановце и достигли деревни Кодзевце - 21 сентября около 19:00.Нас разместили у индивидуальных хозяев, лошадей в сарае, кавалеристов по квартирам для сушки белья, обмундирования и обуви. Штаб располагался в центре села. Вокруг села выставлены часовые и охранники. Около 22:00 сработала сигнализация. Ночной дозор сделал несколько снимков. Через несколько минут мы все были в боевой готовности и были уверены, что на нас напали немцы. Ночь была темной. Географическое положение села: посреди села - проселочная дорога, а не шоссе. На правой стороне дороги, идущей от реки Нямунас, находился гипоталамус, а на вершине этого гипоталамуса - пучки леса.Дома и хозяйственные постройки стояли прямо от дороги в этом гипоталамусе. На левой стороне дороги, идущей от реки Нямунас, тоже были дома и постройки, раскинувшиеся, как если бы в долине, которая заканчивалась еще ниже поляной или лугом, заканчивающимся лесом.

Битва началась с военных, которые были на грузовиках с кузовом, а точнее, деревянных будках по несколько человек на каждой машине. Интересно, что эти машины ехали по той же дороге от реки Нямунас, по которой мы ехали верхом.Все кавалеристы [собственное имя солдат полка - копейщики] стояли на своих позициях, рядом с пулеметами, противотанковой пушкой (правда, без одного колеса), расположенной на возвышенности у леса, и в боевой готовности. После боя с армией с обеих сторон были жертвы и поврежденные машины. Затем сразу последовали колонны танков разных размеров. Наши сотрудники переехали из дома по дороге за холм с правой стороны.

Вес боевых действий увеличился в селе Кодзевце в области гипоталамуса.Ад разразился. Ржание брошенных убитыми кавалеристами коней с ревом выстрелов, пулеметов и танков бегало по полю боя, дикое, раненый стон, шум и громадный крик, в какой-то момент принимал рукопашный бой. место.

Около 3 часов дня ко мне на коне подъехал капрал Гардейко и объявил, что капитан Билвин убит и что тот же капрал попросил меня принять командование на этом участке. Я объехал все площадки и обнаружил, что на все оружие заканчиваются боеприпасы.Никаких поставок оружия из ниоткуда нет. Ефрейтор Гардейко изобрел с помощью кавалеристов две-три бочки с бензином (вероятно, бензин был из машины противника, которая не сгорела). Капрал Гардейко и солдаты организовали бутылки, которые они наполнили бензином, и атаковали танки. Теперь мы убедились, что это не Германия, а советские танки. Около 4 часов был убит ефрейтор Гардейко, который был моей правой рукой и точно знал местность, так как он приехал из села Калеты, что недалеко от села Кодзевце.

Между 4 и 5 часами меня поймал танк, и я получил серию пуль в грудь. Обстреляны оба легких, сердечная оболочка пробита в миллиметре от сердца. Я упал с лошади без сознания из-за большой потери крови. Тем не менее, польскому лейтенанту-лейтенанту с помощью двух фельдшеров удалось отвезти меня в загородный коттедж, к семье Бондиушей. Врач разрезал мне форму и рубашку, промыл мои раны риванолом и все дыры, их было целых пять, накрыл меня марлей, и я пришел в сознание.[...] Знаю, потому что, когда я пришел в сознание, Бондиуше сообщил мне, что всех раненых добили после окончания боя утром - в 6-7 часов. То же самое случилось бы и со мной. Бондзюшки спрятали меня в сарае, завернули в два пучка ржаной соломы. Находясь в сарае, через три дня у меня начались ужасные боли, и я попросил их прикончить меня. Бондзиуш и мэр села привели местную акушерку, которая (без бинтов) схватила новую льняную рубашку, сделала повязки, сорвала старые повязки, промыла раны ромашкой, и я почувствовал себя новорожденным.Радость была недолгой. Мои раны разрешали промывать не ромашкой, а риванолом. Ромашка лечит раны, а свежие раны не заживают. Через несколько часов боли стали еще сильнее, чем раньше. Другого выхода не было, и Бондиуш отвез меня на телеге в Сопочкин, в лазарет. После ухабистой дороги я снова терял сознание. В Сопочкинии обо мне немного позаботились, в том числе в красивой вышитой ночной рубашке, что вызвало интерес НКВД, что я офицер.Начались репетиции допроса, но говорить я не мог из-за специфики ран - я тоже не говорил по-русски.

Через некоторое время меня отвезли в Гродно, в военный госпиталь. Мы ехали по голым бортам грузовика «Зис» с еще одним тяжело раненным солдатом (которого сбил танк). Мы были истощены и почти умирали. В больнице в Гродно о нас сразу же позаботились врачи и окружили фантастической медицинской помощью. Никогда не забуду нежную заботу тогда еще молодого врача, белоруса Ничипурука, который сейчас пользуется большой известностью как врач в СССР.Доктор Ничипурук спас мне жизнь и мою правую руку, которая должна была быть оторвана у самой шеи, потому что разбитая головка плечевой кости содержала массу крошечных костей, которые нельзя было удалить никаким способом. Только Ницзипурук почти три месяца вынимал эти кубики пинцетом, по одному каждый день, показывая их головы, когда они выходили с гноем. В Гродно, как и в Сопочкине, старшеклассники относились ко всем нам с самой нежной и доброй заботой. Через три месяца меня выписали из больницы и отправили в тюрьму, тоже в Гродно.

комп. Чеслав Гжелак 9000 5

Проект софинансируется за счет средств, полученных от Ассоциации Одра-Неман и Министерства иностранных дел

Автор: pkoscinskОпубликовано 8 сентября 2015 г.

Operation Loop - Владимир Вольф - электронная книга

ВЛАДИМИР ВОЛЬФ

Operation Loop

Copyright © Владимир Вольф, 2012

Copyright © ENDER Sławomir Brudny, 2012

www.Wolff.warbook.pl

:

[адрес электронной почты защищен]

Иллюстрации:

Гжегож Навроцкий

ISBN 978-83-62730-31-5

Издатель:

ENDER Славомир Брудный

ul. Bładnicka 65, 43-450 Устронь

www.enderbook.pl

Техническое редактирование, файл ePub:

PROLOG

- Перископ - младший лейтенант-командир Владислав Саламон, худощавый мужчина лет сорока, ждал, пока вахтенный офицер повторит команду.

- Это перископ - в ушах командира слышен ответ матроса, управляющего средствами управления глубиной.

Саламон сделал шаг вперед, когда труба перископа поднялась вверх. Он сдвинул темно-синюю кепку на затылок и, взявшись за боковые ручки, приблизил глаза к визору окуляра.Он наклонил видоискатель сначала влево, затем вправо и снова влево, на этот раз совершив полный оборот. Он ничего не видел. Горизонт казался пустым, если не считать рваных белых облаков, отражающих отблески заходящего солнца, и нескольких чаек, ныряющих за добычей.

- Для появления.

После двенадцати часов в стальном гробу экипажу потребовался глоток свежего воздуха. Необходимо было проветрить комнаты и зарядить аккумуляторы. Командир не любил ничего оставлять на волю случая.В конце концов, он командовал одной из двух самых больших подводных лодок, имеющихся в распоряжении ВМС Польши.

ОРП «Сэпп» было очень молодым подразделением. Он был принят на вооружение в 1939 году, сразу после того, как был спущен на воду на голландской верфи De Schelde. Длина 84 метра, ширина 6,7 метра, он был гордостью эскадры подводных лодок. Вместе с почти парным ОРП «Орзел» он смог парализовать судоходство в Балтийском море, конечно, при условии, что он был в надежных руках. Владислав Саламон считал, что кораблю повезло - лучшего специалиста он не нашел.

«Стервятник» плавно всплыл, лишь слегка мутя спокойную воду у входа в Финский залив. В нескольких милях к юго-востоку находилось побережье союзной Эстонии. Гораздо севернее - Финляндия, и прямо перед носом ...

По спине командира пробежала дрожь. Он не знал, было ли это из-за холода или из-за того, что противник присел в конце длинного мешка, который был заливом. Пока что интенсивные боевые действия велись только на суше - здесь, на море, все еще царил обманчивый мир.

С тех пор, как Саламон был отправлен в дальний патруль по решению военно-морского командования 7 июля, Саламон испытывал самые ужасные предчувствия. Он ожидал всего, даже сотен кораблей, покидающих Кронштадт, окруженных облаком самолетов. И пока ничего подобного не произошло. Мир. Полный напряжения и ложных тревог, но при этом спокойный. Теоретически только позавидовать. Действия Советов ограничились несколькими воздушными патрулями. До начала войны большая часть торгового флота ушла в безопасные порты.Лишь несколько кораблей пересекали теперь Балтийское море - либо во главе с отчаявшимися и хорошо оплачиваемыми, либо с не совсем гражданскими задачами.

Даже когда он стоял наверху огромного киоска «Стервятник», где 105-мм пушка застряла в передней части каземата, в окружении часов с морским биноклем, просматривающих небо, он не мог избавиться от чувства неуверенность, которая сдавила его горло. Ожидание, неизвестно, что утомляло не только его. Это касалось всего экипажа, от офицеров до простых моряков.

- Дым на горизонте.

Сами руки сжали бинокль. Он посмотрел в указанном направлении. На фоне темно-синего неба линия дыма едва выделялась более темным цветом.

- Он идет на запад.

Как часовой мог прочитать это, если он заметил судно всего за несколько секунд до этого?

Капитан флота Юстин Карпинский, заместитель Саламона, шел справа налево от командира, как будто эти несколько десятков сантиметров имели какое-то значение.Видимо, так оно и было, потому что он сразу сказал:

- Чуть более двух миль от нас. Трудно сказать, но это не похоже на военное, - хмыкнул Карпинский, прочищая горло. - Подойдем поближе?

В воздухе висел вопрос, адресованный непосредственно командиру.

Он сузил глаза и снова посмотрел. Командир по-прежнему мало что видел. Только дым был сильнее. На мгновение появилась нечеткая фигура, а затем исчезла. Казалось, Карпинский был прав - скорее всего, это был какой-то прибрежный бродяга.Но что он делал в месте, где опасность была повсюду? Хотя Саламон еще не слышал о тонущем судне, это могло измениться очень быстро. Если они не подойдут ближе, они никогда не узнают, кто начал.

- Курс ноль-шесть-пять. Десять узлов.

Когда двигатели увеличили обороты, можно было почувствовать колебания, проходящие через корпус «Стервятника». Корабль по пологой дуге повернул в новом направлении, орудие было направлено на врага, как острие копья.Десять узлов - это только половина того, что можно было бы достичь на поверхности. Единственное ограничение, которое должен был учесть командир, - это необходимость экономии топлива. Верно, что в случае необходимости они могли войти в любой из союзных портов - Хельсинки, Таллинн или Ригу - и, вероятно, им не было бы отказано в помощи, но он определенно предпочел этого не делать. Каждая стоянка у пристани подвергала их опасности, с которыми он мог столкнуться. Политическая ситуация может быстро измениться.К тому же обездвиженный стал легкой мишенью для бомбардировщиков. Нет. Он определенно предпочитал оставаться на месте и экономно расходовать свои припасы.

- Он ускорился - в голосе Карпинского чувствуется напряжение.

Их заметили, и бродяга попытался скрыться. Шансы были высоки. Если бы только он был быстрее, что вполне вероятно, он мог бы ускользнуть и спрятаться в наступающей темноте.

«Пятнадцать узлов», - сказал Саламон. Он не хотел, чтобы ему это сходило с рук. Если у них будет чистая совесть, они будут в безопасности.

Напряжение распространяется на всех.

- Взять боевые посты - заместитель передал командиру в следующем приказе.

В задней части боевой рубки из специальной трубы выводились две 40-мм спаренные зенитные установки. Это всегда лучше, чем пулеметы, и в любой момент дает понять, что шутки давно закончились.

Теперь был отчетливо виден силуэт преследуемого корабля. Не намного длиннее «Стервятника». Максимум двадцать метров. Низкие борта с более высоким выносом и надстройкой.Они сильно переоценили характеристики грузового судна. Он шел с максимальной скоростью 12 узлов, постепенно двигаясь на север. В конце концов, их курсы пересекутся, если он не совершит полный круг и не направится обратно.

- Полный вперед.

Он не хотел бессмысленно сжигать топливо, но если подниматься слишком медленно, они израсходуют намного больше. Теперь они рассекали гладкое море, нагоняя беглеца.

Саламон не сводил глаз с корабля. Он мог видеть корму и часть левого борта. Труба грузового судна выпускала в воздух гораздо больше дыма, чем раньше.Понимаете, они выжали из машин все.

- Флага нет, - заметил Карпинский.

Фактически над потрепанной кормой флага не развевалось. Имя тоже было трудно разглядеть из-под ржавых пятен. В любом случае, они смотрели под большим углом, так что в любом случае это было бы проблемой.

- Пойдем на борт? - спросил депутат.

- Посмотрим - командир прямо сейчас не хотел принимать решение.

Следующие минуты прошли в тишине. Побег проклятого парня только усложнил ситуацию.Вместо того, чтобы остановить машины и взять под контроль, он убежал, без надобности заставляя его преследовать. Ну, если ему нечего скрывать, он убежит насмерть, но это означает только одно - конфронтацию.

Они были уже довольно близко. Детали конструкции можно было увидеть. Не хватало одного - людей.

«Корабль-призрак», - сказал сторож.

«Заметил», - сердито ответил Саламон.

Нет флага, нет экипажа и темнеет. Все было против них.

- Отправить сигнал. Они собираются выключить машины.

Ничего. Световой сигнал игнорировался.

- Они не отвечают.

- Повторить.

Другая последовательность более длинных и более коротких символов не получила ответа. В этой ситуации было несколько вариантов.

- Выстрелите из пушки на 100 метров впереди носа и отправьте сообщение, что, если они не остановятся, мы их потопим.

- Заказ.

- Погодите ... - из подозреваемого фрахтовщика выбежала фигура и направилась к рубке.Буквально через несколько секунд по палубе рассыпалось еще несколько человек.

Оставалось надеяться, что он их очень хорошо напугал… Он не понял всего, но, похоже, он не хотел покидать корабль. Когда одна из крышек, прикрывающая два спаренных Максима, наконец исчезла, и первый снаряд полетел к ним, он потерял всякую надежду.

Командир инстинктивно присел и спрятался за стеклом, которое было верхним краем киоска. Он прошел мимо. Он хотел выпрямить спину и оглянулся.Один из сторожей, сгорбившись с широко открытым ртом, хватал ртом воздух. Саламон даже не слышал звука падающего тела. После ужасного молчания он отдал приказ.

- Огонь!

Матрос на участке ждал команды. Первый раз прострелил нервозность. Он опустил прицел прямо на пулеметную позицию. На этот раз все прошло по плану. Максимы и их сотрудники были потрясены. Их огонь прекратился так же неожиданно, как и начался.

- Ригель рулевой рубки.

Матроса не нужно было повторять дважды. Даже без бинокля Саламон видел, как осколки разбрызгиваются из деревянной рубки. Все внутри, должно быть, умерли. Снаряды орудия без проблем разорвали бы броню танка, а они были защищены только досками и краской.

- Командир ... - Карпинский, который только что исчез, стоял рядом с ним, закрыв голову руками. - Этот сукин сын зовет на помощь. Радио только сейчас поймало их группу. Скоро мы можем ожидать какую-то компанию.

Обнаружение такой очевидной угрозы было не лучшим доказательством этого. До появления советских самолетов оставалось не больше минуты, и тогда они были бы так же уязвимы, как этот разведывательный корабль.

- Для погружения.

Пистолет выстрелил еще несколько секунд, прежде чем затих навсегда.

- А что с ним? Капитан Карпинский указал на все еще медленно движущегося бродягу. - Жалко торпед такой аварии.

«Ты прав», - Саламон похлопал шерифа по плечу и направился к спуску на корабль.

Первая граната «Стервятник» попала чуть выше ватерлинии, пробив большую дыру в обшивке. Второй заставил радиостанцию ​​замолчать, призывая на помощь, убив оператора и нескольких моряков поблизости. Третий взорвался в машинном отделении, и хлынули тонны воды. Следующий был чистой формальностью.

Менее чем через десять минут корабль накренился в сторону и погрузился в море. Из всего экипажа из 35 человек выжили девять моряков, которые вовремя покинули тонущую лодку на последней работающей спасательной шлюпке.

«Гриф» ушел под воду за пять минут до того, как пара Ильюшина ДБ-3 Балтийского флота пролетела над местом происшествия. Наблюдатели видели только лодки выживших и несколько плавающих обломков. Информация о гибели «Комунарда» никак не повлияла на благополучие командования флотом. В конце концов, именно это подразделение было отправлено для наблюдения за морскими путями на выходе из бухты и для проверки ситуации на Аландских островах. Глупая авария заставила ее отдохнуть, провалив эту задачу.

ЧАСТЬ 1

Рабочий цикл

Глава 1

ВАРШАВА

Никто не смог дать однозначного ответа, сколько времени это займет. То есть - когда оба крыла советского наступления закроются, как клещи, окончательно сокрушая отходящие войска «Вильнюсской» и «Подольской», шаг за шагом.

Каждый раз на брифингах у главкома рассматривались разные варианты - от дальнейшего отступления на запад до перехода в контрнаступление.Между этими крайностями простирался целый ряд различных идей, из которых простая идея оставаться на позициях как можно дольше имела больше всего сторонников.

Основная линия обороны до сих пор не прорвана. Правда, на севере советские войска дошли до укрепленного лагеря «Вильнюс», а на юге их заметили возле дяди, но это еще не повод для паники. Самое главное, что ситуация в армиях «Барановичи» и «Волынь» стабилизировалась.По крайней мере на данный момент.

С другой стороны, Пелчинского беспокоили еще несколько вопросов - информация о постепенном смещении второй стратегической линии поступала со всех сторон и не ограничивалась только территорией Украины. Советы отправили такое же количество эшелонов в Смоленск и Минск, а это означало, что давление на фланги возрастет. Насколько он знал, столь же мощные силы были брошены на север, чтобы победить финнов и разблокировать выход из Финского залива в широкие воды Балтийского моря.

Освобождение Балтийского флота - гарантия того, что союзники будут отрезаны от самой быстрой формы помощи и, ну ...Когда на горизонте появятся корабли с красной звездой, поставки оружия прекратятся в кратчайшие сроки. Ни Лондон, ни Париж не захотят рисковать потерять свои драгоценные корабли и без колебаний покинут Варшаву. Во-вторых, отношение Берлина было неоднозначным. Якобы немцы остались в стороне и заявили о своем нейтралитете по отношению к этому конфликту, но Пелчинский был уверен, что они просто ждут возможности. Нападут ли они в согласии с Советами или против них, зависело исключительно от того, как будет развиваться ситуация, а не от принципов.В целом оба не отличались друг от друга ничем существенным, в лучшем случае несколькими второстепенными деталями. Некоторые проповедовали классовую борьбу, другие проповедовали расовую войну, и это было основным различием между ними. Когда он читал эти груды исследований, он был поражен тем, насколько все может быть сложно и сколько чепухи об этом можно написать. Интеллигенция, их собаки, салонные уроды. Если уж на то пошло, вы не найдете никого в окопе с винтовкой или в седле улана.

Усилием воли он подавил непреодолимое желание зевнуть.Он всегда так реагировал, когда регистрация длилась больше часа. Но начальник Генерального штаба генерал Вацлав Стахевич был в своей стихии.

- Я умеренный оптимист, - он слышал, как Пелчинский резюмировал приговор Стахевича. - Если, подчеркиваю: если ничего не произойдет, что кардинально изменит ход вещей, я надеюсь, - подчеркнул он ранее высказанное мнение.

- А откуда вы делаете аналогичный вывод? - спросил главком. - Насколько мне известно, о драматической ситуации сообщают отдельные командиры армий.Вы сами ранее говорили, что каждая наша большая часть должна справиться с двумя-тремя аналогичными советскими. Генерал Пелчинский говорил о гораздо большей насыщенности стрелковых дивизий пулеметом и артиллерией по сравнению с нашими, а о мотострелковых частях и упоминать нечего. Кажется, что они превосходят нас по всем видам оружия и численности. А это не? Смиглы посмотрел на начальника 2-го отряда.

- Скажу больше. Наши расчеты оказались ... гм ... сильно заниженными.Мы с первого взгляда знали, какие силы они могут приложить. Между тем, мы насчитали уже почти триста пятьдесят сформированных стрелковых дивизий. В прямом бою с нами и финнами воевали сто двадцать, сто тридцать дивизий с запасом 25-30%. Так что мобилизована только половина из того, что было пока.

- А какие потери мы понесли?

- Мы разгромили или уничтожили около двадцати дивизий или бригад. Мы сами потеряли вдвое меньше, но при такой диспропорции сил я не знаю, как долго мы сможем проводить операции, - сказал полковник Юзеф Яклич, заместитель начальника штаба.

- Стратегия, которую мы разработали, - ответил Стахевич, - основана на других предпосылках. На прошлой неделе мы ясно увидели, к чему стремились Советы: как можно быстрее захватить территорию. Они бросают во врага массу войск, чтобы сокрушить его. Господа, вы давно знаете, что войну невозможно выиграть за неделю или две. Посмотрим, что будет через три месяца осенью. Перед войной мы определили, что наших ресурсов хватит на шесть месяцев боевых действий. Я знаю, что сейчас мы используем их намного быстрее, но нам не нужно сильно ограничивать себя, по крайней мере, до начала октября.За эти четыре месяца может произойти многое.

- Будьте правы, - Смиглы провел рукой по своей лысой яйцевидной голове. - Тогда что самое главное с точки зрения персонала?

- Сохранение статично-маневренного характера поединков. Мы защищаемся до отказа и контратакуем при каждой возможности, используя быстрые отношения.

- Если смогу ... - Пелчинского не давала покоя идея полностью обнажить северный фланг.Прибалтийские государства еще не были втянуты в водоворот осуществляемой деятельности, что для него было полной странностью - какая проблема заключалась в том, чтобы оккупировать эти три маленькие страны с помощью небольших сил? Тогда полякам пришлось бы сняться с литовского спектакля в окружении с трех сторон. Под угрозой оказались Сувалки, Августов и Гродно. Линия фронта будет проходить по Щаре и Нямунасу. Вильнюс и все к северу от Новогродека были потеряны. Он ужаснулся при мысли о том, как близко он от Гродно до Белостока.

- Поехали, генерал.

- Вы не задумывались, почему Советы так бездействуют на севере?

- Их связывают финны.

- Это только часть объяснения.

- Есть предложения? - спросил Смиглы.

- Ровно нет. Мне очень жаль этого.

- Если возможно, присмотритесь, пожалуйста, к нему.

Присмотритесь. Но как? Возможно, он был начальником разведки, но не чудотворцем. В «Восточном» отделе были свои люди в Ленинграде, но контакты - а такие сложные в условиях войны - теперь полностью исчезли.

Второй по величине город России соблазнял своей близостью, но с таким же успехом он мог находиться на Луне. Казалось бы, у вас под рукой и совершенно недостижимо. По крайней мере, с теми методами, которые он предпочитал до сих пор.

Пропеллеры больше не держали их. Сэм выглядел усталым. Офицеры ушли по своим делам. Их было так много, что они не знали, во что вкладывать руки. Собственно говоря, они не покидали территорию дворца Саски. Лишь иногда, по дороге домой, он видел, как Варшава готовится защищаться, но также и то, что движение на улицах, похоже, не изменилось, большинство площадок и кинотеатров были открыты.Толпы беженцев с востока только начинали приближаться к столице, что постепенно сказывалось на качестве жизни, а кроме того, цены в магазинах уже достигли запредельных высот. Правительство, конечно же, пообещало бороться со спекуляциями и всевозможными злоупотреблениями, а полиция выдала билеты. Все это видели. Он также знал о втором кровотоке, пульсирующем под поверхностью нормальной жизни. Сам он знал о нескольких шпионских сетях, которые активизировались в столице за последние недели.Причем не только здесь, но и в других городах. Вероятно, он не знал того же числа. Вдобавок были самые разные недовольные - украинцы-националисты, остальные ранее незамеченные члены Коммунистической партии Польши и Коминтерна и еще кое-что ... В самой Варшаве проживало более трехсот тысяч евреев, в основном лояльные граждане, но сколько из них были притеснены постоянными притеснениями ОНР -у, последуете ли за голосом классовой свободы и интернационализма? Сколько именно? Несколько сотен или несколько тысяч решат выступить с инициативой коммунистов? В этой ситуации многонациональное государство - это счастье и проклятие в одном лице.

Нам удалось поймать большое количество красных агитаторов. Были изъяты тысячи листовок и сотни плакатов с призывами к гражданскому неповиновению. Полиция и контрразведка увеличились вдвое и втрое, разбивая последующие группы и группы, но он не был обманут - даже большая рыба прошла через эти сети, не говоря уже о препятствиях.

Он не пошел домой. Он потребовал машину в дежурной части и покинул здание. Он закурил. Пара ураганов пронеслась высоко в небе и помчалась на восток. Не было объявлено никакой тревоги, что не означало, что несколько бомбардировщиков не прорвали блокаду и не сбросят свои грузы где-нибудь в пригороде.Пока было тихо.

Достал на замену ситроен. Шофер, молодой младший лейтенант в штатском, начал с визга шин. Они шли в сторону Пясечно, где находился один из узников Бжещи. В сносных условиях, потому что был ли он все еще заключенным или уже сотрудником - Пелчинский все еще не был уверен в этом. Все зависело от единого мнения. Он знал, что и ему, и россиянину придется пойти на уступки по многим пунктам. Если вовлечься достаточно сильно, в конечном итоге все может измениться.

Он держался за переднее сиденье, когда машина резко повернула. Он собирался отругать водителя, но, наконец, махнул рукой. Если есть свободный проход, вы должны его использовать. Они прибыли раньше, чем он ожидал. С дороги они свернули в хвойный лес, где отдельные владения были разбросаны в тени деревьев. Тот, к которому они направлялись, находился в добрых ста пятидесяти ярдах от дороги, скрытый за сплошной стеной.

Citroën повернул и гудел. Ворота открылись с мягким скрипом петель.Сзади стояло двухэтажное здание. Вместо мощеной дороги навстречу ему вела гравийная дорога.

Вокруг не было людей, что радовало Пелчинского. В толпе на него всегда можно было обратить внимание, а в его профессии это не нужно. Он вышел. Только после этого офицер, ответственный за установку, вышел изнутри.

- Привет.

- Доброе утро, генерал. Пожалуйста, - он указал на дверь внутри.

Пелчинский шел долгими шагами. Он поднялся по лестнице на второй этаж и повернул направо.Он прошел коротким коридором и остановился только в большой гостиной. Мужчина в кресле, спиной к нему, вздрогнул и медленно встал. Начальник 2-го отдела считал, что он больше подходит для группы профессиональных борцов, чем для сотрудников Главного разведывательного управления Красной Армии.

Семен Ефремович Тыченко на самом деле существенно отличался от привычного образа агента. Он был могущественным. Кроме того, лысая овальная голова и гладко выбритое лицо с неуловимой чертой жестокости вначале говорили о личности, привыкшей к насилию.Даже сейчас, в короткой белой рубашке и серых фланелевых брюках с нагрудником, он выглядел как человек, который ни с кем не разговаривает ни при каких обстоятельствах. Только то, что Пелчинского было сложно назвать кем угодно.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Наконец Тыченко улыбнулся ему и дружелюбно кивнул.

- Сказать по правде, ты не такой чуждый мне, как ты думаешь - в отличие от силуэта, его голос был приятным и мелодичным.

- Правда?

- Я видел ваши фотографии во время инструктажа для старших офицеров.

- Чем я заслужил такую ​​честь?

- Вам виднее - только сейчас русский приблизился к генералу, но пока никто не решил протянуть руку в знак приветствия.

- Давайте сядем, - предложил Пелчинский.

Они смотрели друг на друга, как старые друзья.

- Вы прекрасно знаете, в чем цель моей беды ...

Тыченко молчал.

- В эскизе, который вы сделали в Бресте, вы говорите, что недовольство в рядах РККА достигло беспрецедентных масштабов, - зондировал Пелчинский.

Тыченко снова кивнул, как будто от стыда.

- Из этого вы делаете еще один вывод о слабых основаниях верховной власти, построенных на принуждении, а не на чувстве долга - он выразил это словами, как мог. Он не хотел обидеть полковника суровыми суждениями, хотя они ощущались на его губах.

"Коммунизм ..." - начал русский, на мгновение остановившись, - "это розыгрыш".

- Хорошо сказано, но пока ничего не выходит.

- Вы знаете, что я делал?

Пелчинский кивнул.

- Я могу сделать то же самое в Украине или где угодно.

- Как-то вы с нами ничего особенного не показали, - сказал он, глядя Тыченко прямо в глаза.

Он задержал взгляд, только щеки его были покрыты легким румянцем.

- Несчастный случай на работе, - наконец сказал он.

- Ах да. А теперь вы хотите, чтобы мы вам доверяли и отправляли обратно только с расплывчатыми предложениями партизанской войны в спину. Признайтесь сами, не очень хорошо.Вы, образцовый большевистский партийец, а не случайный бардак. Славная и почетная служба, и что в конце концов? Он задал риторический вопрос.

- Я всегда был сначала русским, потом коммунистом.

- столько раз слышал во всевозможных версиях.

- Вы мне не верите?

- Вы бы поверили?

Кулак Тыченко с глухим стуком угодил в столешницу, и он сам ответил радостным смехом.

- Вы были задержаны при незаконном пересечении границы как лидер вооруженной группы, нацеленной на… ну, неважно.За это предусмотрено только одно наказание. Ты знаешь что это.

- Вы не торопились с казнью.

- Наше государство не мстит пассивным исполнителям чужих приказов. Лучше ударим куда-нибудь повыше.

- Но цели у нас общие, - Тыченко уперся большими пальцами в упряжь и вскинул голову. - Идеально подходит для инструмента мести.

- Я не сомневаюсь, - Пелчинский сдержал свое слово.

- Позвольте мне действовать. Результаты превзойдут самые смелые мечты.

- Или разобьют в первый же день.

- Профессиональный риск.

Генерал сжал губы в узкую линию. Все прошло проще, чем он ожидал. В этой ситуации он мало рисковал. Некоторые из них или похожие на Тыченко уже схвачены. Один полковник более или менее не имеет значения. Даже если он явится в НКВД или к своим людям сразу после перехода через фронт, он, скорее всего, заплатит головой. В лучшем случае он будет снова «обращен», и Советы попытаются сыграть в разведывательную игру, но Пелчинский не хотел, чтобы польская разведка слишком активно участвовала в этом начинании.Тыченко и его люди будут экипированы минимально. Остальное придется им самим поработать. В случае успеха прибыль компенсирует возможные убытки.

- Что вам понадобится? - спросил он со скучающим лицом.

- Несколько дней и больше свободы.

- Может, мы заключим сделку.

Они проговорили еще час, договорились. План, который ему открыл Тиченко, очень напоминал то, что он читал в отчете, но одно его следует читать, а другое - слушать.

Наконец они пожали друг другу руки.

- Я дам соответствующие инструкции - Пелчинский пробежал в уме список офицеров, подходящих для этой задачи, пытаясь быстро найти наиболее подходящего. В конце концов, он решил свалить это на своего адъютанта. В случае необходимости у него будет быстрый доступ к ней. - Не знаю, увидимся ли мы снова, так что удачи заранее.

- Спасиба.

Пелчинский вышел из гостиной и спустился вниз, где при его виде вскочили сотрудники учреждения, пять разведчиков.

- Остальное.

Он кивнул своему боссу, одновременно идя к выходу.

- Следите за ним, капитан.

- Конечно, сэр.

- Если что-то вызовет у вас подозрение, сообщите, - подчеркнул он, уходя. - Скоро ты найдешь людей на помощь. У вас есть где их разместить?

- Мы сделаем это.

- Хорошо.

Пелчинский сел в машину, взглянув на часы. Это определенно заняло слишком много времени.Он должен быть сейчас в Варшаве. Они немедленно начнут его искать, опасаясь длительного отсутствия. К сожалению, кое-что не удалось преодолеть.

Он мысленно вернулся к разговору с Тыченко. Неужели все сводится к такому простому делу, как коллективизация? Достаточно ли отказаться от лозунга всеобщего предоставления избирательных прав и сейчас? Крестьяне пойдут за каждым, кто отдаст украденную колхозами землю, а рабочие завладеют фабриками? Он в этом сомневался, но не помешало бы попробовать, тем более что русские сделают эту работу сами.

В конце концов, последнее неизвестное в этой головоломке - что делает Балтийский флот и как до него добраться, если потребуется. До Балтийского моря и обратно далеко, и он хотел все знать немедленно. Единственный способ - на самолете. Быстрая разведка. Отъезд сейчас, и через несколько часов отчет и фотографии на столе. Ему придется поговорить с Калькусом. Успех под Киевом не остался незамеченным, хотя многое сделано для того, чтобы об этом не афишировать. Москиты оказались идеальным оружием возмездия - быстрым и с огромной дальностью действия - поэтому командование ВВС, вероятно, не будет возражать против предоставления одной или двух машин для запланированной операции.Идеальное решение - такое, при котором ему не нужно было бы никого спрашивать, и у него самого были бы соответствующие ресурсы.

Если позволят обстоятельства, он тоже об этом подумает.

Chapter 2

MOSCOW

Иосиф Виссарионович осторожными, экономными движениями набил трубку и, наконец, щелкнул спичкой, которую он неторопливо воткнул в чашу. Он втянул дым в легкие и выпустил его через открытый рот. Он махнул рукой один и два раза, желая погасить спичку. Проклятая штука продолжала гореть назло. Он попробовал еще раз.Наконец, все еще горящий кусок дерева упал в пепельницу.

Кто эту хрень натворил и кого наказать - министр промышленности или этого лесника хватит? А может, прямой виновник: директор матчей? Их будущее зависит от тонких волос. К счастью, никому из сидящих за столом наркоманов не удалось даже улыбнуться. Все они были похожи на похороны. Особенный, потому что он собственный.

- Ну, Семион, что ты скажешь?

Нарком обороны Семен Константинович Тимошенко слегка поднял голову.

- Есть ли у нас план выйти из тупика и подтолкнуть наши подразделения вперед? Он продолжал неустрашимо. Он не любил трусов, поэтому было бы лучше, если бы Тимошенко дала ему повод сместить его с поста и отправить на передовую, чтобы искупить свои преступления. Спасло Наркома одно - на прошлой войне он был командиром дивизии в Конной армии, что оставляло ему пространство для маневра. Незначительно, но все же.

Нарком действительно выглядел спокойным, даже расслабленным.

«Я давно об этом думал, товарищ Сталин», - начал он с нежным пафосом.- Я не вижу необходимости прорвать линии укреплений поляков, так как у нас достаточно сил не только для обхода обороны, но и для атаки в глубине тыла. Вопрос в масштабе операции, которую мы хотим провести.

Сталин выпустил дым через нос двумя струями, сделав его похожим на разъяренного быка. Он положил правую руку с трубкой на подлокотник и устремил взгляд на Тимошенко.

- Чем вы нас сейчас удивите?

Все еще помнили фиаско воздушно-десантной операции.Они потеряли все свое тело. Черт, их было немного, но в случае давно подготовленного наступления это было катастрофическое поражение. Лучшие юниты и много оборудования были потрачены впустую. Эффект был катастрофическим. Вместо того чтобы атаковать Львов, РККА оттеснили на восток. Если сейчас Тимошенко уйдет с чем-то похожим, то он кончит, как сваха.

- Слушаем внимательно.

- Я консультировался по этому поводу с адмиралом Владимиром Трибюком. Что ж, он утверждает, что при нынешнем балансе сил мы можем вывести флот из Финского залива и с сильным конвоем вести его ... хм - в этот момент он подавился наркотиками.

- Вы хотите высадиться на польском побережье - Сталин был впечатлен. - Храбрый.

- Мы больше думали о Вентспилсе или Лиепае. Атакуя с тыла, мы заставим поляков отступить и сократим фронт. Сам риск такого удара заставит Варшаву быть более осторожными. Ведь без их помощи Литва или Латвия долго не проживут. Мы раздавим Эстонию за один-два дня.

По правде говоря, план не был новым. Какая польза от флота, заржавевшего у пристани.Необходимо было найти оправдание его существованию. Тимошенко знала, что ударил Сталина по больному месту. Расходы и ресурсы, выделенные флоту, как всегда были впечатляющими. Ведь тысячи бронетранспортеров и самолетов - это лишь часть того, что они хотели выставить. Военно-морские и океанические силы увидели место для двух авианосцев (и каких!), Шестнадцати линкоров с 406-мм основной артиллерией типа «Советский союз» и еще шестнадцати линкоров, двадцати восьми крейсеров, двадцати больших эсминцев, называемых лидерами, и ста. и сорок обычных эсминцев.Их должно было поддержать более четырехсот подводных лодок. Все это хотели запустить до 1946 года. Раньше в этом просто не было необходимости, но когда хочется разнести пламя революции в самые дальние уголки земного шара, лучше всего там комфортно плавать, а уже потом драться, если это вообще необходимо.

Даже то, что уже было в их распоряжении, выглядело неплохо. При правильном управлении они сделают свою работу. Они находились примерно в пятистах милях от польского побережья.Это было намного ближе к Клайпеде или Риге. Ни одна из стран Балтии, и даже Финляндия, не имела большого морского потенциала. Их силы представлялись символически, и эти несколько польских кораблей должны были быть затоплены авиационными полками Балтийского флота. Ведь морякам тоже предстоит пройти боевое крещение. Они не могут все время оставаться запертыми под палубой, потому что все закончится так же, как в прошлой войне в немецком флоте. Во всяком случае, как насчет восставшей Германии. Пример Кронштадта 1921 года влияет на воображение и по сей день.Излишне говорить, что план выглядел одновременно смелым и простым. Не помешает попробовать.

- Когда вы хотите начать?

«Нам нужно еще несколько дней, чтобы согласовать последние детали», - уверенно ответила Тимошенко.

Сталин направил на него мундштук трубки.

- На этот раз все пойдет по плану.

Chapter 3

МОЙКОВЫЙ ФЛОТ

Ему не нравились такие задачи, но как заказ есть заказ. На самом деле, все было бы намного проще, если бы об этом позаботилась разведывательная эскадрилья, в конце концов, она была организована для этой цели.К сожалению, как это часто бывает, гидросамолеты перенесли в другое место и теперь выполняют задачи для совершенно другой группы. Ведь в зоне обороны Отдельной оперативной группы «Полесье» ничего не произошло. Они застряли здесь - как самый восточный выступ защиты - не атакованы и оставлены на произвол судьбы. Это было не так уж и странно, потому что дороги, ведущие вглубь Польши в этом районе, ограничивались только двумя маршрутами - железной дорогой с развязкой в ​​Лунце, где пересекались пути, ведущие с запада на восток и с севера на юг - и водный путь, который как раз проходил через реку Пина.

Он получил приказ доставить посылки в Пинск, в штаб флотилии, за сотню километров от границы, а точнее у пограничного озера Зобот, где он занял позиции 1-й контрольной эскадрильи. В нескольких километрах за ним, в основании протяженной Нырчи, у слияния рек Лань и Горынь с Припяти, дислоцировалась 2-я эскадрилья. 3-я эскадрилья защищала Вольанские мосты.

Кроме речной флотилии в строю находились 30-я пехотная дивизия и 32-я резервная пехотная дивизия. Больше невозможно было наскрести в эту забытую Богом часть страны.

Кадет Мечислав Аренфельд, недавно мобилизованный выпускник географического факультета Варшавского университета, спустился по крутому склону к пристани. Его ботинки были забрызганы грязью, при этом забрызгав штанины. Голова, прижатая к пехотному каске, спина, нагруженная снаряжением, и карабин Маузера, давали предвкушение того, что его ждало. Время от времени он инстинктивно проверял, на месте ли прикрепленный к боку ящик с отчетами. К черту все остальное, но он тут же спрятал пакеты.А может лучше положить посылку в карман куртки? По крайней мере, в глубине Пины он не окажется. Если только он сам не упадет в воду, что вовсе не казалось невозможным.

Аренфельд поскользнулся, но вовремя поймал равновесие. Это будет нелегко. Он искал назначенный ему корабль. Безрезультатно. Через некоторое время он задумался. Должно быть, это лодка, перед которой он только что стоял. Интересно, есть ли у его линкора двигатель или он будет грести?

Катер KS, 12-метровый крупнокалиберный пулеметный катер с бортовой броней, на самом деле выглядел как негабаритная моторная лодка.

Он занялся географией, чтобы путешествовать и исследовать далекие страны. Вместо экзотических экспедиций он готовился отправиться в самые дикие уголки своей родины. Когда он наконец встал на доски причала, он мог считать первый этап экспедиции завершенным. Он уверенно подошел к закройщику.

Унтер-офицер и трое членов экипажа посмотрели на молодого курсанта.

- Бо'сун?

- Да, сэр.

- По приказу командира флотилии я должен принять его ...

- Да, унтер-офицер не дал Аренфельду финишировать.- Приходите к нам в гости.

Все они выглядели старше его, конечно, сержант. Разница минимум десять лет, если только работа на воде не такая уж старая. Осторожно шагая, он ступил на палубу.

- Боцман Моргала. Мы будем прямо сейчас. Я получил соответствующие заказы.

Может, все будет не так плохо, как он думал. Он положил карабин, рюкзак и шлем, как показано. Положил корм себе на голову. Определенно лучше.

Один из матросов запустил двигатель, другой отцепил склеп.Моргала стояла у руля, отдавая приказы. Сам он не знал, куда идти. Наконец он подошел к самому краю и сел на скамейку. Третий член экипажа, ловко маневрируя лодочным крюком, оттолкнул их от причала. Наконец они двинулись, и дома Пинска с грязными улицами стали постепенно исчезать с горизонта.

Отстегнул верхнюю пуговицу мундира. Пока это было довольно приятно. Около полудня станет слишком жарко, если не сказать душно. Следующие следовали за первой кнопкой совершенно нерегулируемой.Кто его здесь увидит? Матросы уже шествовали только в рубашках, только боцман стоял у руля в полном снаряжении, как статуя матроса.

По его подсчетам, ближе к вечеру они выйдут в район Мосты-Воланьски. Там он передаст первый из пакетов. На одну проблему меньше. Все равно так быстро не пойдет. Дело будет закрыто к завтрашнему утру. Через день, чтобы вернуться или новые инструкции. Он все больше и больше связывал эту задачу с экспедицией на Амазонку. Вместо индейцев - местные поляки, мало чем отличающиеся от тех по стилю и образу жизни.Он видел, как они даже сейчас плавали в длинных лодках, используя длинные палки вместо весел, чтобы оттолкнуться от дна.

Свободное пространство с двух сторон быстро сменилось чащей леса. Берег полностью потерял очертания, превратившись в заболоченное болото. По обе стороны реки раскинулся первозданный лес. Люди вокруг Аренфельда и склеп, в котором он ехал, были последним связующим звеном между ним и цивилизацией. И все же он знал, что будет хуже. Прибрежные деревни исчезнут, как и другие свидетельства человеческого существования.Это не то же самое, что сесть на трамвай и поехать с площади Унии Любельского в сторону Маримонта. Ему даже не с кем было поговорить. Моргала был рулевым, и беспокоить его было неприлично. Моряки занялись своими делами. У всех была работа, кроме него. Похоже, это будут очень долгие дни.

Глава 4

ЛЮБЛИН

- Он получил ... О, прямо здесь. Шестерни пошли ... - механик указал на повреждение. - На выкатку новых уйдет время, потому что деталей, конечно, нет.

- Эти из Fairey Battle не подходят?

- Ну что-то у вас - возмущению слесаря ​​не было предела.

- Хотел помочь.

- Тогда, мистер Марк, идите в столовую и не мешайте мне.

Младший лейтенант Марек Багинский нежно похлопал по краю крыла. Их ударили, и они ничего не могут с собой поделать. Еще находясь в воздухе, он почувствовал, что двигатель неисправен. Он не отдавал полную мощность, максимум половину, что его очень раздражало. Если сейчас этот DH.98 собираются ремонтировать, то в эскадрилье останутся только две машины, потому что буквально вчера они потеряли ту, которой руководил лейтенант Ферет. Маркус даже не знал, что именно произошло.Просто Москит ведомого командира эскадрильи внезапно исчез из поля зрения летящего чуть дальше Багинского. На развороте он увидел только дымящиеся обломки и прилипшую к земле хвостовую часть самолета.

Как это произошло? Оставалось только обстрелять бронетанковую колонну под Тарнополем. Яс Пулавский погиб во время налета на железнодорожный узел. Теперь одна машина уничтожена, а другая, пилотируемая им, повреждена. Это много для четырех дней занятий. Майор Альфред Пешке, лидер команды, конечно же, не обрадуется.

Марк шаг за шагом шел к зданиям. Он хотел, чтобы это было позади. Долго искать майора ему не пришлось. Вдалеке он слышал свой голос из комнаты, где был установлен телефон. По его тону он пришел к выводу, что командир пытался сохранять спокойствие, хотя внутри он кипел от гнева.

- Да… да… - через некоторое время еще одно - да.

Карандаш барабанил по летной книжке.

- Да. Я понимаю. Ну конечно; естественно.

Может быть, он понял, но не обязательно соглашался.

- Если это команды, у меня нет выбора.

На этот раз тишина продлилась немного дольше.

- У меня нет полного представления, но… Хорошо.

«Я как раз собирался послать за тобой», - сказал он, увидев Марка. Он твердо положил трубку. Он с трудом сдерживал проклятия, упавшие на его губы. Ему было нехорошо попасть в ад, как первому лучшему холерику.

- Да?

- Вы были размещены на неопределенный срок.

За последние несколько месяцев Марек к этому привык.Где его не было? Варшава, Гродно, Москва, Лондон, теперь Люблин. Подсознательно он уже ожидал чего-то подобного. Он не мог нигде обогреть это место. Интересно, чем стал этот переезд - действительно ли он был настолько хорош или добровольцев не хватало?

- Я, конечно, не знаю, что происходит, - Пешке зарезервировал. - В вашем случае звонили из Варшавы. Наверное добыча какая-то.

Боялся спросить, куда ему явиться.

- Итак, да: вы и курсант Шиманский должны лететь в Пуцк не позднее, чем через несколько часов.

Насколько он помнил, Пак - это место, наиболее удаленное от нынешних боевых действий. Ему еще не нужно было знать, что там делать. Важнее как добраться.

- У меня поврежден двигатель. По словам механиков, на ремонт уйдет какое-то время.

- Почему я ничего об этом не знаю?

- Это свежее.

Майор Альфред Пешке встал и скрестил руки за спиной.

- В этой ситуации у меня нет другого выбора, кроме как сообщить обо всем в Варшаву.А пока выберите машину из имеющихся в нашем распоряжении. Любой.

Остались только один и четыре комара. Выбор невелик, учитывая, что один принадлежал майору, а четыре - ведомому Марку.

- Возьму четверку.

- Как хотите, - Пешке внимательно посмотрел на Марека. - Удачи.

Майор сел и снова взял трубку.

- Соедините меня с Варшавой. С генеральской канцелярией ... пожалуйста.

•

База авиационной эскадрильи ВМФ в Пуцке встретила их праздничной погодой.Они плавно прошли по почти заброшенному аэропорту и сели примерно на полпути к взлетно-посадочной полосе. С правой стороны были пара заднеприводных автомобилей и патрульный Мева. Он собирался добраться до них, когда заметил приближающегося вездехода и выпрыгивающего оттуда сержанта.

Он помахал им. Они жестом предложили ему свернуть налево. Мерлины взвыли с возрастающей скоростью, и Москито подъехал к краю переулка, где остановился. Едва они сошли с дистанции, наземный экипаж подкатил самолет к открытой маскировочной сетке.

Багинский расстегнул куртку.Температура на земле была невыносимой. Он даже не успел хорошенько размять кости, потому что их сразу направили в кирпичное здание, в котором находился штаб эскадрильи.

Он был здесь однажды, всего несколькими днями ранее, когда он привозил эскадрилью из Англии. Ничего не изменилось. Все те же виды вокруг - позиции зенитных орудий и пулеметы, укрепленные мешками с песком. В прошлый раз, наверное, было больше машин, но он мог ошибаться.

Он и Шиманский миновали охранника, широко распахнув дверь, и вошли внутрь.А теперь найди офицера.

- Младший лейтенант Багинский? Он получил известие из дежурной комнаты.

- Да, сэр.

- Пожалуйста, следуйте за мной, а вы, прапорщик, можете подождать.

Владек Шиманский, следующий второй пилот Марека после Макдональда и Пулавского, уже привык к мысли, что он - всего лишь материал для полноценного офицера. Как летчик столь же талантливый, как Багинский, он не разделял своей страсти к спорту, по крайней мере, к тому, что сводилось к тому, чтобы бить друг друга по лицу.Он предпочитал механическое руководство и руководство по двигателю. Он с энтузиазмом изучал таблички с именами и рекламные проспекты электроприборов.

«Не беспокой меня», - сказал он и пошел к тому месту, где исходил запах жженой крупы и зернового кофе.

- Если ничто не мешает, поехали, - настаивал дежурный.

Они пошли по рассказу. С одной стороны укрытие, с другой - командные комнаты. Мрачное настроение подвала слишком контрастировало с прекрасной солнечной погодой, зато прохлада подвала, безусловно, освежала после жары на улице.

Комната, в которую его привели, оказалась больше, чем он ожидал. За белой ширмой был даже умывальник, а в углу раскладушка. Прямо над раковиной стоял невысокий, толстый мужчина без форменной куртки, в одной рубашке, мыл руки.

- Младший лейтенант ...

- Я знаю, кто вы, - ведущий провел влажной рукой по затылку, а затем ополоснул лицо. Наконец он взял чистое белое полотенце и прижал его ко лбу.

- Вас очень хвалят.

«Я не знал», - пробормотал он.

- Ну, вы это уже знаете.

Верх униформы навешивается на спинку стула. Маркус увидел звезды и лучи на погонах.

- Вы временно переданы моему командованию - полковник наконец перешел к делу. «Вы уже догадались, что я отвечаю за этот цирк здесь».

- Да…

- Позвольте мне закончить, - новый начальник успокаивающе махнул рукой. - Судя по всему, вы один из немногих в нашей армии, имеющих соответствующий опыт выполнения подобных задач.

Он ожидал этого. В конце концов, ему бы не приказали ехать на другой конец Польши без видимой причины. Есть задача, и он должен ее выполнить. Вопрос в том, сумеет ли он выбраться из этого положения. Он смотрел на полковника, не моргнув глазом.

«В общем ... Погодите, где это у меня ...» полковник поискал в бумагах карту моря, лежащую на столе, которая, казалось, достаточно подробно отражала все географические детали бухты, врезавшейся глубоко. на материк.

- Понятно? Здесь.Вот что мы имеем в виду - он указал пальцем на довольно большую территорию в устье реки. - Подойти ближе. Думаю, оттуда ничего не видно.

Что им теперь от него нужно? Давайте посмотрим.

Он сделал несколько шагов и склонился над тканью. Из-за множества контурных линий и чисел ему было даже трудно разглядеть, где была земля, а где море. К тому же сам очертание береговой линии ему ни о чем не говорит, мореплавание - не его страсть. Погодите ...

- Видите ли, лейтенант, это Кронштадт.

- Что мне делать? - спросил он, хотя уже догадывался, чего от него ждут.С таким же успехом они могли отправить его прямо в пасть льва.

- Вы полетите, сделаете несколько снимков и вернетесь - полковник не стал прибегать к клише, потому что прекрасно знал, с каким риском столкнется экипаж. Поэтому он добавил через мгновение: «Я хорошо вас понимаю». Вы можете отказаться. Кто-то еще порекомендует это.

- Погодите, я не сказал «нет».

- Это очень важно для нас. Действительно. На самолетах предыдущего поколения такая операция вообще была бы невозможна.Только Mosquito, если он так хорош, как я слышал, прорвет оборону. Это как?

Он оценил свои шансы как половину. Наверное, там полно истребителей обороны и зенитных орудий. Да, DH.98 была быстрой, но не настолько, чтобы обогнать ракету, выпущенную в ее направлении.

- Сколько рейсов?

Полковник пожал плечами.

- столько, сколько необходимо. Камеры вам установим, так что одной-двух, думаю, хватит. Альтернативный аэропорт в Таллинне или Риге.

- Тогда что?

- Посмотрим.

На самом деле все уже организовано. Порекомендовал бы он или кто-то другой, на самом деле не имело значения.

•

Маршрут планировался таким образом, чтобы оставаться в советском воздушном пространстве как можно короче. Курс, нанесенный на карту, проходил через Лиепаю, пересек Рижский залив и продолжал путь к Дорпаду и Чудскому озеру. Оттуда всего один прыжок до цели. Всего чуть более 800 километров в одну сторону. Три с половиной часа без специальной регулировки мотора.

Вылет по расписанию в 17:00 был задержан из-за того, что камеры не поместились в стойке под фюзеляжем. Конверсия заняла больше времени, чем сама сборка. В отчаянии в крышке прорезали светосилу объектива чуть большего размера.

Багинского раздражало другое - что вся эта проклятая штуковина при перегрузке начинает жить своей жизнью и в конце концов упадет, не дай Бог, повредив тягу управления элеронами рядом с собой. Как ему сказали в конце, линзы были установлены под таким углом, чтобы они также должны были покрывать большую площадь перед самолетом, чтобы ему не приходилось проходить через каждый объект.Он собирался сделать пару петель, чтобы убедиться, но осознание того, что это не является абсолютно необходимым, как-то помогло.

Они стартовали с опозданием на сорок минут, поэтому он сразу же резко набрал высоту. Никаких тонкостей. Быстрые действия и столь же быстрое возвращение на базу.

- Я спросил об этом полковнике, - сказал Шиманский. - Видимо равный крестьянин. Здесь его очень хвалят.

- Ага ...

- Через несколько недель он станет генералом.

- Еще один?

- Вы предупреждены.

- Лучше проверьте температуру масла.

- Все еще на том же уровне - кадет коснулся указателя пальцами, как будто пытался его осязаемо увидеть.

- Если он подпрыгнет, скажем.

- Я не подведу, и вернусь ... - Шиманский продолжал скрежетать языком.

- Владек, милосердие.

Больше всего Марек любил летать в одиночку. К сожалению, DH.98 разрабатывался как машина для двух человек. Беда со штурманами заключалась в том, что они сильно изменились.Прежде чем он успел привыкнуть к одному, появлялся другой, и все начиналось заново.

Информация, полученная перед отъездом, выявила картину умеренной активности Советов над польским побережьем. Однажды истребители эскадрильи преследования разогнали бомбардировочную экспедицию на Гдыню. Пара бомб даже попала в доки, повредив при этом нескольких торговцев. Подобного действия больше не было, но было замечено несколько самолетов-разведчиков. Отдельный вопрос - несколько рейдов на «Робур VII», идущие из Стокгольма.В конце концов, капитан вернулся в Швецию с большой частью экипажа на борту. Последней новостью стал слух о гибели российского грузового судна, который на самом деле оказался совсем другим. Если это правда, то для поляков один ноль.

Вскоре после этого они на полную мощность рвали двигатели на озере, которое было границей Эстонии с коммунистическим гигантом. Если бы не место и случай, этот пейзаж в мягком свете раннего вечера окончательно расколол бы Багинского.

- Объект на троих - впервые за час он услышал в домофоне голос курсанта.

Он быстро взглянул в указанном направлении. Он почти не видел одномоторную машину на расстоянии добрых полторы тысячи метров. Сокол мог позавидовать зрению Шиманского. На фоне темно-зеленого леса силуэт самолета казался почти незаметным пятном.

Он взял пологий курс дальше на восток. Ничего не будет, когда они пролетят над устьем Невы с юга. Через несколько мгновений он внес поправку. Достаточно. Ленинград совершенно не интересовался брендом. Почему-то он чувствовал необходимость видеть не столицу, построенную на болотах царем Петром I, а во что бы то ни стало базу флота.

Размытые очертания земли превратились в серо-синюю поверхность воды. Деревня внизу, вероятно, Петергоф, хотя нет, это Ораниенбаум, лежащий напротив вытянутого участка земли прямо у устья реки в залив.

«Камеры», - прорычал он Шимански, двигая дроссель вперед.

Комар дрожал на полной скорости. Теперь была заметна продолговатая, слегка изогнутая форма острова Котлин, на восточном мысе которого располагались форты Балтийского флота, а рядом с ними военно-морской порт.

Загнул нос машины. Они начали спускаться по неглубокой горке. Даже если камеры были прокляты, он уже знал, о чем сообщать - в его глазах Советы готовили хорошую операцию, потому что Марек мог видеть по крайней мере несколько десятков единиц различных размеров.

- Вы это видите, вы это видите ?! - не скрывал эмоций курсант.

- Это хуже, чем я думал.

Его руки сжались на ручке управления, как будто от этого зависела его жизнь.Сверните через правое крыло и впереди них в далекой перспективе вырисовывалась Систронек по ту сторону устья Невы. Он подождал, пока город пройдет налево, и свернул в другую сторону. Именно такие маневры со временем привлекут к себе внимание, которого он больше всего боялся.

Они прошли почти полный круг, когда он увидел пятнышко на сходящемся курсе.

- Он такой же ублюдок, что и минуту назад. Он не отпускал - он слышал полную уверенность в голосе Шиманского, он мог только согласиться.

Он уже подумал, что они прошли незамеченными, и вот такой сюрприз. Большой палец невольно поднял спусковой крючок пушек и пулеметов. У него было достаточно огневой мощи, чтобы взорвать любую вражескую машину с неба. В итоге. В конце концов, он пришел сюда не воевать. Все, что вам нужно, это небольшое повреждение Mosquito, случайное приземление, и вам придется начинать все сначала. У представителей 2-го дивизиона на губах будет пена. У них уже было то, что они хотели. Все, что вам нужно сделать, это принести голову домой, и все готово.

Пилот советского самолета имел другие ориентиры или похожий темперамент. Он набрал высоту, направляясь точно на DH.98. Просто смотри, как появляется все больше его парней. Одна пуля из пушки - такое искушение и страх одновременно преследовали Марка.

Они летели со скоростью 600 километров в час. Больше он не может. В нормальных условиях русский мог бы увидеть самое большее, что быстро удаляется хвост с бело-красной шахматной доской, но, несмотря на гнев, он летел с противоположной стороны, также мчащейся на огромной скорости.

Если он хочет ... Марек слегка сдвинул ручку управления влево, выставив вражеский самолет в поле зрения. В руках у него всегда была красивая пара, подкрепленная упражнениями, но теперь он чувствовал физическую боль, исходящую от его спины к пальцам, зажатым на контурной ручке перекладины.

Россиянин первым потерял самообладание. Передние кромки крыльев светились белым светом.

Ничего из этого, мой друг. Слишком рано.

Считалось оптимальным пересечь серию примерно в 200 метрах от самолета.Марек не знал, как были настроены винтовки его противника. Может быть, как и все, может быть другим. Не имеющий отношения. Они оба знали, что у каждого из них был только один шанс.

В тот момент, когда мужчина прекратил стрелять, он нажал на спусковой крючок и удерживал его в течение трех секунд.

Возврат.

На долю секунды он увидел боковой силуэт другого. Он уже знал, почему советский летчик так обвинялся. Ил-2 явно не годился для маневренного боя. Это было не в его природе. Он предназначался для совершенно разных задач.

Ни один из них не выглядел поврежденным. Марек, слишком занятый маневрированием, больше не видел, как штурмовик через долгое время превращается в все круче и круче лоскутного шитья и, наконец, врезается в один из тральщиков. Все это оставалось где-то за его спиной, а между тем неслось на юг, постепенно набирая высоту. Он не мог знать, что он и Шиманский были не единственными польскими солдатами в этом районе.

•

Капитан флота Богуслав Кравчик, командир подводного минного заградителя ОРП «Вильк», стоял на боевой пристани и измерял время.Равным образом каждые десять секунд одна из тридцати восьми мин SM-5, заполнивших трюм, высвобождалась из кормовых устройств. Тридцать восемь может показаться не таким уж большим, но Волк был не один. В полутора километрах от него действовало ОВП «Рысь». Третий отряд, «bik», до сих пор оставался в резерве, и Кравчик не знал, когда он вступит в бой.

Они шли со скоростью два узла, поэтому временами казалось, что они стоят на месте. Они только стартовали, и для экипажа из 54 человек время безжалостно тянулось, как и командиры.Техническое состояние корабля вызвало множество сомнений. «Вилк» был уже своим веком - запущен в 1929 году, он стойко служил все эти годы. Когда пришло время подумать о замене его на более современный агрегат, чем о ремонте, пришел приказ выполнить боевую задачу, для которой он создавался.

- Портовый штурвал пятнадцатый, - скомандовал капитан.

Первая партия мин уже прибыла на фарватер, ведущий в Кронштадт. Теперь один и тот же поворот приземлится за борт всего в пяти морских милях от крупнейшей советской военно-морской базы на Балтике.

- Нулевой руль направления.

Пора начинать все сначала.

Кравчик приложил рот к концу трубки.

- Начинается интервал добычи.

Он снова посмотрел на секундомер, отсчитывая до конца. После того, как он избавится от мин, у него есть последний аргумент - шесть 550-мм торпедных аппаратов. Это довольно много. Одного залпа хватило бы, чтобы поразить любой из лайнеров или крейсеров, если бы они благополучно прошли через загоны и оказались на виду.

Несмотря на все недостатки корабля, Кравчик считал ее счастливой, вернее полагал, что это скоро произойдет.

Глава 5

ВАРШАВА

- Но я говорю четко: как можно скорее. да. Включая описание, я не специалист.

Вот как пытаются поймать за хвост сразу трех сорок. Собственно, он не должен ни на кого злиться - он хотел знать, он, наверное, скоро узнает. Просто информация была не того типа, который он хотел.Он получит подтверждение в мгновение ока, и он будет только надеяться, что те, кому он передаст его, справятся с задачей.

Военно-морской флот выполнял свою программу, цель которой заключалась в том, чтобы не выпускать Советы из мешка. Если предоставленные Багинским фотографии хотя бы частично показывают рост активности Балтийского флота, их ждет хорошая поездка. Он плохо разбирался в морских операциях, достаточно лишь для того, чтобы знать, как эта операция может выглядеть - сеть мин, натянутых подводными заградителями.Если это не обескураживало врага, то ОВП «Гриф» оставался крупнейшим наступательным кораблем польского флота. На борту было достаточно груза, чтобы построить плотную дамбу на выходе из Финского залива.

Трудно сказать, в каком отчаянии будет находиться адмирал, ответственный за операцию - если он решит продолжить действие, торпеды и авиабомбы должны закончить работу, но, как вы знаете, на войне, как и на войне, может случиться все, что угодно. . Если они пройдут, их ждет традиционное морское сражение на подступах к Гданьскому заливу.

Береговая блокада прекращает всякую помощь извне. Конвои из Англии и Франции полностью прекратились бы, хотя припасы все равно шли узким потоком. Круговые рейсы через Средиземное и Черное моря в Констанцу, Румыния, увеличивают сроки доставки. Кроме того, этот маршрут будет работать только до тех пор, пока Советы не решат заблокировать порты на Черном море, что для них будет намного проще, чем в Балтийском море.

Простое сравнение сил здесь было бесполезно. В настоящее время все преимущества на их стороне.Хочется сказать, что в данной ситуации они держали россиян за горло. Тем не менее, как только противники начнут действовать и упорно начнут прорваться на запад, диспропорция сил будет отчетливо видна.

Адъютант тихонько постучал в дверь.

- Да?

- Вас спрашивают внизу.

- Я иду.

Быстрее, чем предполагалось, он сбежал по лестнице. Проекционная комната на первом этаже все еще была пуста. По крайней мере, так показалось генералу.

- Я не знал, что вы в Варшаве.

Контр-адмирал Ежи Свирский, командующий флотом, жестко показал себя Пелчинскому.

- Вы должны это шоу?

«Вроде как», - уклончиво сказал начальник 2-го отдела. - Тебе не любопытно, чем занимаются наши друзья? - зло добавил он.

Свирски, пятидесятилетний мужчина с мягким лицом, словно он не заметил острие. Просто в мире он сел в первом ряду кресел и скрестил ноги.

Пелчинский оказался перед выбором - быстро выкурить сигарету или компания грубого контр-адмирала.

Он выглянул в коридор. Дилемма разрешилась сама собой, потому что со стороны главного зала приближался маршал Смиглы-Рыдз в сопровождении личной охраны - начальника штаба генерала Вацлава Стахевича и его заместителя полковника Юзефа Яклича.

«Всегда первый», - приветствовал главнокомандующий.

- Не в этот раз.

При виде Смиглы Свирский встал, напрягся, но ничего не сказал.

- Я просто хотел послать за тобой.

- Тогда начнем - Стахевич закрыл дверь и щелкнул пальцами.

Свет погас, и проектор начал работать. Все началось как обычно - отсчет чисел до начала фильма, пустые кадры и, наконец, о чем идет речь.

- Наши техники собрали весь набор записей с двух камер, - пояснил оператор. - Господа увидят конечный результат.

Пелчинский, вместо того, чтобы удобно развалиться в кресле, как Стахевич, или сохранять сдержанную умеренность, как Смиглы, он, скорее всего, прижался бы носом к экрану, анализируя каждую деталь.

Сначала все вибрировало, не давая разглядеть детали. Вот земля, вот море и вот небо - все в разных оттенках серого. Изображение стабилизировалось долго. Спроецированный под углом, он давал отличную перспективу. Внизу на восток устье Невы. На воде в основном только генеральные грузы. Он не будет возражать, но до Ленинграда двадцать километров. Через некоторое время то же самое, только с другой стороны. Этот материал определенно стоил детально изучить.

Обращали на себя внимание пришвартованные у причалов линкоры «Марат» и «Октябрьская революция». Оба до прошлой войны. С ними что-то делали - пытались модернизировать, но, видимо, без особого эффекта. Какой еще крейсер «Киров». Этот был намного новее, построен в 1938 году. Значительную огневую мощь имели девять 180-мм орудий. Большие эсминцы «Ленинград» и «Минск» также мало чем отличались от «Грома». Легкие силы, как знал Пелчинский, были эсминцами типа Гневный и Новик.Он вообще не мог указать эти единицы, но он уже видел обсуждение, когда специалисты наконец дойдут до фильма. Столь же мало он знал о советских подводных лодках, за исключением того, что их было много. Гораздо больше, чем они могли вынести. Оценок было около сорока, и это в самом Балтийском море. В целом, весь флот обслуживал сто шестьдесят пять кораблей всех типов и типов - от небольших прибрежных M, до типа L, такого как Leniniec, - или, если хотите, до типа SZCZ, такого как Szczuka, и морских судов K и B.

Стоимость всей коллекции определялась по-разному, в зависимости от того, кто готовил тот или иной анализ: от бесполезной до полностью боеспособной.

Они снова увидели то же самое, но на этот раз вид на здания на острове Котлин был намного яснее. База была забита людьми и техникой, от чего никому не стало легче. В итоге серый цвет на экране объявил об окончании проецирования. Горели огни.

- Что вы думаете об этом, ребята? Маршал первым нарушил молчание.

- На мой взгляд, угроза с этой стороны преувеличена, - заявил Стахевич.

- Вы уверены? - спросил Смигли.

- Это чистая дезинформация. Они хотят отвлечь нас от действительно важного направления, а это, как известно, находится в зоне действия армий «Подолье» и «Волынь».

- Вы согласны с этим мнением? Главнокомандующий посмотрел на Свирского.

«Флот делает все по плану», - ответил он, как будто читая страницу.

- То, что еще не освобождает от обязанности думать, - добавил Пелчинский.

- Генерал, пожалуйста.

«Господа…» Смиглы повысил голос на октаву. - Мы должны решить, что с этим делать, а не кто прав.

- Материал, который мы видели, требует обработки. Сам я не считаю себя вправе делать далеко идущие выводы, которые должны зависеть от мнения экспертов - начальник штаба красноречиво посмотрел на начальника разведки.

- Это именно то, с чем я могу согласиться. Нам не хватает опыта.

- Совершенно верно. Мы видели сами боевые части. Достаточно попытаться покинуть Кронштадт.Господа, согласны со мной? - Стахевич прервал свою речь, но никто не сказал ни слова. - Посадочных мопедов мы не видели, не говоря уже о попытках их погрузить. Ничего из этого. Нормальный портовый трафик, так сказать.

- Позвольте спросить вас прямо, - Смиглы подпер подбородок кулаками. - Наши морские пути под угрозой? Господа, вы знаете, что через пролив проходит еще больше транспортов, и информация об их возвращении меня не удивит.

- Могу со всей полнотой заявить, что на данном этапе нашим интересам на море ничего не угрожает, - ответил глава ВМФ.- Примерно с высоты Кольберга мы пытаемся создать защитный пояс. На данный момент это работает.

- Могу я спросить, что это за силы?

- «Вичер» и «Гром», а также на подступах к немецкой базе в Свинемюнде «Орзел».

- Разве это не слишком рискованно?

- Командор Клочковский - отличный командир.

- Я не об этом спрашивал.

- Мистер Маршал, риск есть всегда. Гораздо важнее баланс наших прибылей и убытков.

Пелчинский ничего не знал о миссии «Орзеля», и заявление Свирского его полностью удивило.Он, должно быть, слишком сосредоточился на противнике, игнорируя свой собственный задний двор, и все же путешествие подводной лодки в этот район является беспрецедентной разведкой, проверяющей информацию из других источников. Он должен был признать, что у них этого не было. Ячейка польской разведки Бомбай, расположенная в Штеттине, не прикрывала такой важный пункт, как порт и базу Кригсмарине в соседнем Свинемюнде. Они вроде как кое-что знали. Ничто не является полностью герметичным, но этого недостаточно. Отношение Свирски было разочаровывающим.Неужели он так осознает упущенную возможность? Резкие слова слетели с губ Пелчинского, когда совершенно невыразительное лицо контр-адмирала повернулось туда, где сидел генерал.

- Вас наверняка заинтересует то, что мы приобрели. По понятным причинам человек с нами не общается, надеюсь, вы знаете об этом.

Пелчинский не хотел быть дураком, поэтому просто кивнул.

- Вам будут представлены соответствующие материалы.В свое время, конечно, но из того, что я вижу и без нашей помощи, у вас все хорошо, - Свирски указал на проектор.

- Предлагаете ли вы повторить Свинемюнде?

- Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Не будем смотреть, где не позволят.

- Что нам осталось?

Смотрите также

• 
  Passat универсал
• 
  Значок номер на клавиатуре самсунг
• 
  Самый удобный автомобиль для путешествий
• 
  Дочь чарджер
• 
  Рычание машины
• 
  Резина или полиуретан
• 
  Как снять обшивку пола на шевроле лачетти
• 
  Как снять обшивку пола на шевроле лачетти
• 
  Как шумят подшипники ступицы шевроле ланос
• 
  Как снять обшивку пола на шевроле лачетти
• 
  Как шумят подшипники ступицы шевроле ланос