День независимости ричард форд
Ричард Форд - День независимости
Ричард Форд
День независимости
INDEPENDENCE DAY by RICHARD FORD
Copyright © 1995 by Richard Ford
Издание осуществлено при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России (2012–2018 годы)»
Лето плывет над тихими зелеными улицами Хаддама, словно сладкий бальзам, изливаемый беспечным и томным богом, и весь мир настраивается в тон своим таинственным гимнам. Ранним утром тенистые лужайки расстилаются спокойно и влажно. Снаружи, с мирной утренней Кливленд-стрит, до меня доносится топоток одинокого бегуна, спускающегося мимо моего дома по склону холма к Тафт-лейн, чтобы пересечь ее и выскочить на сырую траву Хорового колледжа. В негритянском районе сидят на верандах мужчины с подвернутыми выше носков штанинами, они попивают кофе, наслаждаясь успокоительным, понемногу крепнущим теплом. Помехи браку (4–6 классы) покидают свои спальни в средней школе, оцепенелые, с сонными глазами, желающие вернуться в постель. А между тем на установленной посреди зеленого футбольного поля платформе начинает, убыстряя темп, маршировать наш студенческий оркестр, ибо до 4-го осталось только два дня. «Бум-Хаддам, бум-Хаддам, бум-бум-бу-бум, Хаддам-Хаддам, всем наподдам! Бум-бум-бу-бум!»
Я знаю, небо над побережьем повсюду подернуто дымкой. Близится жара, мои ноздри улавливают ее металлический запашок. На горизонте собираются над горами первые тучи летней грозы, а ведь там, где живут они, жарче, чем у нас. С далекой магистрали «Амтрак» доносится, если дует правильный ветерок, стук колес – это мчит в Филадельфию «Особый коммерческий». И с тем же ветерком приплывает, одолев мили и мили, соленый запах моря и смешивается с ароматами раскидистых рододендронов и последних стойких азалий лета.
Но на моей улице, в первом тенистом квартале Кливленд, царит сладостная тишина. Слышно лишь, как где-то по соседству кто-то усердно стучит по подъездной дорожке мячом: скрип кожи… дыхание… смешок… кашель… «Отлиии-чно. Вот тааак». Совсем не громко. В двух домах от моего, перед дверью Замбросов, заканчивает тихий перекур бригада дорожных рабочих; скоро их механизмы снова залязгают и снова поднимется пыль. Этим летом у нас обновляют дорожное покрытие, тянут новую «магистраль», заново обкладывают дерном «нейтраль», ставят новый бордюрный камень – и все это на доллары, которые мы с гордостью отдаем налоговой службе. Рабочие, уроженцы Кабо-Верде и лукавые гондурасцы, набраны в двух городках победнее, расположенных к северу от нас, в Сарджентсвилле и Литтл-Йорке. Молча глядя перед собой, они сидят рядом со своими желтыми тракторами-погрузчиками, трамбователями и канавокопателями, их глянцевые личные автомобили – приземистые «камаро» и «шеви» – стоят за углом, подальше от пыли, немного позже их накроет тень.
И неожиданно начинают звонить колокола Святого Льва: дон, дон, дон, дон, дон, дон, а следом слышится сладостный, веселый, наставительный утренний призыв далекой церкви Уэсли: «Пробудись, ты, что будешь спасен, пробудись, сбрось с души твоей сон».
Начало хорошее, однако не так уж здесь все и кошерно. (А когда что-нибудь бывает абсолютно кошерно?)
Вот, скажем, меня, Фрэнка Баскомба, в конце апреля оглоушили на Кулидж-стрит. Я воодушевленно топал по ней к дому после того, как закрылся при наступлении сумерек наш риелторский офис, ощущение одержанной победы наполняло легкостью мой шаг, я надеялся поспеть к вечерним новостям, а из-под мышки у меня торчала бутылка «Редерера» – подарок благодарного владельца дома, которому я помог сделать хорошие деньги. Трое молодых парней, одного – азиата – я вроде бы где-то видел, но имя его назвать впоследствии не смог, зигзагами неслись на велосипедах по тротуару, один из них огрел меня по голове здоровенной бутылкой «коки», и они укатили, регоча. Ничего у меня не отняли, ничего мне не сломали, всего лишь сбили с ног, и я минут десять просидел как дурак на траве, и никто меня в кружившем перед глазами сумраке не замечал.
Позже, в начале мая, дом Замбросов и еще один обчистили дважды за одну неделю (в первый раз грабители кое-что прозевали – ну и вернулись).
А потом, тоже в мае, единственного у нас чернокожего агента, Клэр Дивэйн, женщину, с которой меня два года назад связывали недолгие, но пылкие «отношения», к общему нашему потрясению, убили близ Хайтстауна, на Грейт-Вудс-роуд, в кооперативной квартире, которую она собиралась показать возможным покупателям. Связали, изнасиловали и зарезали. Следов никаких не осталось, только у входа в квартиру лежал на паркете розовый клейкий листок с записью, сделанной ее петлистым почерком: «Семья Лютер. Только что начали осмотр. Дом середины 1890-х. 3 часа дня. Не забыть ключ. Обед с Эдди». Эдди был ее женихом.
Плюс падение цен на недвижимость гуляет ныне меж деревьями, как туман без запаха и цвета, оседающий в тихом воздухе, и все мы им дышим, все ощущаем его, хотя последние наши достижения, коим полагалось бы цену повышать, – новые патрульные машины, новые пешеходные переходы, опрятно подстриженные деревья, упрятанные под землю электрокабели, подновленная оркестровая раковина, планы парада 4 июля – делают все возможное, чтобы угомонить наши тревоги, убедить, что это и не тревоги вовсе или, по крайней мере, не наши, а общие, то есть ничьи, а наша задача – не сбиваться с верного пути, держать оборону и помнить о цикличности всего сущего, ведь это и есть главные достоинства нашей страны, и думать как-то иначе значит отступаться от оптимизма, быть параноиком и нуждаться в дорогом «лечении» где-нибудь за пределами штата.
Но на практике, даже помня, что одно событие редко становится непосредственной причиной другого, последние происшествия важны для города, для местного духа, они снижают нашу ценность на рынке. (Иначе с чего бы цены на недвижимость считались показателем национального благосостояния?) Если, к примеру, курс акций здоровой во всех иных отношениях компании, производящей угольные брикеты, резко идет вниз, компания реагирует на это со всевозможной быстротой. Ее «люди» после наступления темноты задерживаются на работе на целый дополнительный час (если, конечно, их уже не поувольняли); мужчины возвращаются домой еще более усталыми, чем обычно, цветов с собой не приносят и дольше стоят в фиалковых сумерках, глядя на ветви деревьев, давно уже нуждающихся в опрятной подрезке, с детишками своими разговаривают без прежнего добродушия, позволяют себе перед ужином выпить в компании жены лишний коктейль, а потом просыпаются в четыре утра и обнаруживают, что мыслей у них в голове осталось раз, два и обчелся и ни одной приятной среди них нет. Только тревожные.
Книга «День независимости»
«Когда б не смутное влеченье Чего-то жаждущей души…» (А.С.Пушкин)
Мне не стыдно признаться, что я – поклонница, почти фанатка и, может быть, даже в каком-то смысле аддикт книг Д. Форда. Каждый его роман я нахожу гениальным и читаю запойно. Обычный эффект от их чтения – граничащее с потрясением сильное внутреннее волнение, каждый раз разное: зацепившись сознанием за какой-то эпизод, мысль, ассоциацию, я то мечусь по комнате, как тигр в клетке, то замираю в немой медитации посреди какого-нибудь действия, то, чувствуя, как кровь отхлынула от лица, ощущаю острый холод какого-то прозрения, откровения, то сажусь в машину, стремясь умчаться куда-нибудь от привычной повседневности, чтобы оказаться где-нибудь подальше - за чертой города, у линии горизонта, на краю жизни... И нет смысла заклинать адреналин: ты в ловушке книги, пока она сама тебя не отпустит.
Ничего такого уж особенного в книгах Д. Форда обычно не происходит, он просто незаметно погружает тебя в неоднозначный, часто противоречивый поток/волну/пучину рефлексий своих героев, похожих на тысячи таких же, как они, средних американцев. Но довольно часто оказывается, что, будучи «не похожими на тебя, не похожими на меня», они размышляют на темы, сходные с твоими, переживают события, которые встречались и в твоём опыте, и пытаются осмыслить происходящее с ними с помощью тех же конструкций и утешений, которыми пользуешься ты. И выходит, что твоя аутентичность не такая уж и аутентичная, но это странным образом не расстраивает, а успокаивает, и ты с жадностью ищешь и находишь в этих абсолютно американских книгах ответы на вопросы, которые уже ставил себе сам, а, может, и не поставил бы вовсе, не будь этих фордовских историй. Но именно это, как мне кажется, и отличает хорошую литературу от всей остальной – ненавязчивая, недекларируемая способность отвечать на однажды встающие перед любым человеком вопросы. И не только отвечать, но и ставить эти вопросы, убегающие за пределы либидо и мортидо на территорию смыслов. И даже больше: отвечать на твои ещё не высказанные вопросы к жизни (или к Периодам Бытования, как это называет герой «Дня независимости» Фрэнк Баскомб), двигаясь по этой территории подобно Сталкеру. Если книга не отвечает ни на какие вопросы, не отзывается в тебе болью, восторгом, сомнением, жаждой деятельности, стремлением что-то немедленно начать, изменить, исправить… то в ней, наверное, нет и смысла. Как по мне, так книга должна не «вштыривать», а «грузить», причем «грузить» по полной.
«Несколько дней из жизни Фрэнка Баскомба…» – белого, средних лет, ничем не примечательного риэлтора, бывшего писателя, не самого лучшего отца, похоже, так себе любовника, хотя и давно разведенного, но всё ещё тоскующего по бывшей супруге, вполне ординарного американца – так, наверное, можно было бы описать содержание «Дня независимости». Становясь чуть-чуть Фрэнком, мы получаем доступ к событиям его рабочих дней и рефлексиям одиноких ночей, знакомимся с его нехитрой, но такой близкой и понятной, философией, слушаем его разговоры, разделяем эмоции от встреч и впечатлений от новых людей и событий. Немножко подслушиваем. Немножко осуждаем. Немножко жалеем. И надеемся, что у него наступит Период Постоянства.
Конечно, романы Д. Форда - на любителя, но одновременно это и тот редкий случай конгруэнтности автора и читателя, когда не нужно делать никаких усилий, чтобы прийти к определенным выводам. Тебе ничего не навязывают, тебя ни в чём не стремятся убедить, кажется, что автору (в отличии от многих других) по большому счету не нужно твоё расположение и твоё намерение купить следующую его книгу. В нём даже есть что-то проповедническое: он рассказывает о чём-то почти безадресно и просто даёт возможность прислушаться «имеющим уши». И о чём размышляет и пытается сказать Фрэнк? Наверное, о том, о чём и многие другие. О любви, о рухнувшем, но ещё не отпустившем его браке, о взаимоотношениях с сыном и дочерью, о своём возрасте, о свершившемся, несвершившемся и не имеющем шансов свершиться в его жизни, о других мужчинах и женщинах, идущих собственным жизненным путём, о случайностях и закономерностях существования, о паузах и застое на пути жизненных свершений, о личной свободе, о вытесненных и удовлетворенных желаниях, о покое и потребности зависеть от чувств другого человека…
Смысловая нить вьётся, плетётся, порой путается и снова выныривает из глубин памяти, а ты следуешь за ней и чувствуешь, как в тебе дают ростки новые смыслы. Стопроцентное попадание в меня.
Тлен и безысходность в день независимости
Это было бы неплохо, если бы не было так растянуто. В последние дни я сужу о динамике книги по количеству диалогов в ней. Один жалкий диалог на пять страниц рассуждений мелким шрифтом — это будто динамики нет вообще.
В общем, ее там и нет. Глубокие философские суждения от доморощенного интеллектуала в кризисе среднего возраста (или около того, но явно с переоценкой ценностей) — это очень и очень неестественно. Но может в то время люди так и общались?
Хотя нет. Не думаю. Думаю, нет.
Если очень сильно вникать в смысл написанного, можно даже впечатлиться. В книге много умных мыслей, достойных цитирования в компании преподавателей философии.
Мало движения, мало жизни обычных плохо образованных людей, мало разъяснений для простых смертных. Это не плохо. Если разбирать книгу со словарем, будет вообще очень хорошо.
Самый приближенный к реальности, а от того живой, персонаж — слегка расстроенный психологически сын главного героя. Он ведет себя абсурдно, говорит несвязно и издает случайные неожиданные звуки. Он более живой, чем весь остальной город. В своем расстройстве он хотя бы настоящий.
Как итог: скучно. Очень. 600 страниц страданий.
Форд Ричард - День независимости, скачать бесплатно книгу в формате fb2, doc, rtf, html, txt
^^
 |
|
